дню. Но, по сути, там будет все то же самое, что я вам уже сказал. Смерть от потери крови. И сонная, и яремная артерии перерезаны начисто. След на шее указывает на лезвие длиной примерно в девять дюймов, к тому же слегка изогнутое.

– Изогнутое? – удивленно переспросила Персис.

– Да. Необычно, но не слишком. Нечто подобное я уже видел раньше – разделочные ножи, охотничьи ножи Великих Моголов, персидские церемониальные ханджары.

Персис и Блэкфинч поблагодарили Бхуми и направились обратно во двор, туда, где Персис припарковала свой джип.

– Простите, вы не могли бы меня подвезти? – спросил Блэкфинч, когда они вышли на улицу.

Персис заколебалась.

– Куда вам нужно?

– Сказать по правде, я изрядно проголодался и собирался пообедать. Кстати, не хотите составить мне компанию?

Персис захлопала глазами.

– Я… Мне нужно работать.

– Но ведь и есть вам тоже нужно? А кроме того, в этом деле есть пара моментов, которые я хотел бы с вами обсудить.

Персис задумалась. Вообще-то она тоже была голодна, да и некоторые вопросы действительно следовало обсудить.

– Хорошо, давайте.

Через полчаса они уже сидели в парсийском ресторане «Британия & Ко», куда Персис частенько заглядывала с отцом. Он появился в двадцатых годах, управлял им иранский зороастриец. Это было небольшое заведение с открытым фасадом и плакучими ивами вокруг. Каждый столик был накрыт скатертью в красно-белую клетку. Кроме того, на стенах висели рядышком фотографии короля Георга и Ганди, а над шафраново-бело-зеленым знаменем новой республики примостился британский флаг. Последнее явственно напоминало о прошедших веках, и Персис нередко посещала мысль, что такое положение двух флагов наглядно показывает, как некоторые люди до сих пор относятся к британцам.

Блэкфинч послал официанта за холодным пивом, Персис предпочла воду с лаймом. Она наблюдала, как англичанин аккуратно пристраивает пиджак на спинку стула, потом снимает очки и протирает их скатертью. Вентилятор, висевший прямо над столом, охлаждал пот у него на лбу.

Затем она с легким удивлением увидела, что он с безукоризненной точностью кладет перед собой ложку, вилку и нож, расставляет в строго определенном порядке, как на плацу, приправы, трижды поворачивает солонку по часовой стрелке и затем проделывает то же самое с перечницей.

– Что это вы делаете?

– Да так… Ничего… – промямлил Блэкфинч, очевидно, сообразив, что его действия вызвали у нее любопытство.

– Ну, полагаю, вы из тех людей, которые просто не могут иначе.

– Вроде того, – пробормотал он, стараясь не встречаться с ней взглядом. Персис поняла, что он ужасно смущен, но не могла представить почему. Большинство мужчин, которых она знала, включая ее собственного отца, были далеки от педантичности. Напротив, сама Персис тяготела к четкости и упорядоченности, и ей было приятно оказаться в компании родственной души.

Хотя с солонкой и перечницей он, пожалуй, и вправду переборщил.

Вокруг то затихали, то вспыхивали разговоры, прерываемые звоном бокалов и столовых приборов.

Персис вдруг ощутила странную неловкость.

Конечно, в ее жизни уже бывали обеды и ужины с мужчинами. Одних она выбирала сама, других ей навязывала тетя Нусси, третьи были доброжелателями, которые не задерживались на достаточно долгое время, чтобы выяснить, нужны они ей или нет. С некоторыми все какое-то время цвело и пахло, а потом отношения так же быстро увядали. Что-нибудь обязательно оказывалось не так: тот был слишком тщеславен, этот слишком скучен, этому не хватало чего-то еще, и она не всегда могла определить, чего же именно, к большому раздражению тети.

Был, правда, среди них один особенный. Она встретила его три года назад, незадолго до того, как решила поступить на службу в полицию. Это был такой же парс, сын чиновника, но при этом исповедовавший независимость духа. Он не был высоким или широкоплечим и не обладал классической красотой – и все же у него при этом было то самое качество, которое некоторые зовут харизмой. Он превосходно одевался, носил кавалерийские усы и курил дорогие сигариллы «Вудбайн». Еще он мнил себя литератором, и они с Персис могли до поздней ночи обсуждать произведения великих авторов – Достоевского, Хемингуэя, сестер Бронте, Тагора – или увлеченно сравнивать свои любимые книги. Он был старше ее на десять лет и казался ей невообразимо мудрым.

Однажды ночью она отдалась ему.

Через три недели он исчез. А еще через месяц она получила открытку с приглашением на его свадьбу в Дели.

– У вас занятное имя, – сказала Персис, найдя наконец нейтральное начало для разговора.

– Могу сказать то же самое о вашем.

– Ну это не совсем так. «Персис» – достаточно распространенное имя у парсов.

Она объяснила, что «Персис» означает «из Персии» и отсылает к тому, что парсы много столетий назад, когда набирающий силу ислам захватил Иран и соседние с ним государства, покинули родину своих предков. Это наследие лежало на ее плечах, но отнюдь не тяжелым бременем. Персис – дочь Бомбея, которой в середине века исполнилось двадцать семь, – была такой же неистовой патриоткой, как и любой из ее сограждан, хотя ее верность в последние годы неоднократно подвергалась испытаниям.

Блэкфинч улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки, которые только подчеркивали его красоту.

– Мой отец был ученым. Химиком. Думаю, когда он выбирал мне имя, он желал отдать дань уважения кому-то из великих. У меня еще есть брат по имени Пифагор, и вот ему пришлось гораздо хуже. Я всегда мог выкрутиться, называясь Арчи. С «Пифагором» такой трюк не пройдет, а мальчишки могут быть очень жестоки.

Они немного пообсуждали дела семейные. Персис рассказала ему о своем отце.

– Вы еще живете с ним?

Персис нахмурилась, услышав этот вопрос. А где еще ей жить? Кто присмотрит за ним, если она решит уйти? Она часто спрашивала себя: не эта ли мысль подает голос всякий раз, как встает вопрос о ее замужестве? Она просто не могла представить, что Сэм будет предоставлен самому себе и что ее не будет рядом, чтобы разделить его одиночество. И это вовсе не жертва с ее стороны. Она и так свободная женщина, и ей нет нужды подчеркивать это, живя одной.

Выяснилось, что Блэкфинч побывал на войне.

– Правда, фронта я толком не видел. Большую часть времени провел за письменным столом в Уайтхолле, в научном отделе министерства обороны. Я пошел по стопам отца и получил образование химика, поэтому меня сделали членом команды, разрабатывавшей так называемое современное оружие. Но это секретная информация. Когда война кончилась, мне понадобилось сменить обстановку, так что я выучился на криминалиста, специалиста по осмотру мест преступлений, и поступил в полицию. Я проработал там какое-то время, а потом меня снова обнаружило министерство обороны. У