англичанин выполнял свою работу так, как будто был обычным бухгалтером, и подходил к ней с той точностью и рассудительностью, какой категорически недоставало его преемнику. Персис встречалась с Галтом всего один раз – она тогда расследовала смерть человека, которого сбил на улице сбежавший из цирка слон, – и врач сразу произвел на нее впечатление. Но недавно он умер, и место главного городского судмедэксперта перешло к человеку помоложе. Оставалось только гадать, как он в свои годы достиг столь высокого ранга. Похоже, кумовство встречается даже в таких мрачных сферах деятельности.

Бхуми поставил свой поднос возле радио, которое без умолку визжало и шипело, словно потревоженный младенец.

– Никак не хочет работать, – пожаловался Бхуми и ударил по прибору кулаком. – А я-то надеялся послушать «Трофей Ранджи»[5] – сегодня Бомбей играет с Бародой…

Персис подалась вперед и выключила радио.

– Может, займемся нашим делом?

Бхуми смерил ее удивленным взглядом, но, заметив выражение ее лица, нервно поправил очки на носу.

– Да, конечно, конечно.

Он повернулся и повел ее вглубь зала, где на металлическом столе лежал сэр Джеймс Хэрриот. Его тело было по горло закрыто белой тканью, так что умиротворенное лицо оставалось открыто всем стихиям.

Персис подождала, пока Бхуми вымоет руки.

По комнате распространился резкий запах формальдегида, и Персис наморщила нос. Она не боялась ни вида, ни запаха смерти, но в этой комнате было нечто такое, от чего у нее сводило зубы. Если учение о душах – правда, то именно это место, должно быть, приводит их в наибольшую растерянность. Они уже одновременно и привязаны, и не привязаны к своим земным оболочкам. Наверное, в такие моменты души чувствуют себя так, как будто их вышвырнули из дома, и стучатся, надеясь, что их пустят обратно, пока не понимают, что остается только повернуться и встретиться лицом к лицу с тьмой.

Позади нее открылась дверь.

Персис обернулась и увидела, что в секционную входит Арчи Блэкфинч. На нем был тот же костюм, что и в день их первой встречи, и галстук был завязан точно так же небрежно. Лицо Блэкфинча блестело от пота, а волосы, растрепавшиеся от полуденного зноя, падали на лоб.

– Вы опоздали, – сказала Персис.

– Да, извините, – отозвался он, проводя ладонью по волосам. – Проблемы с водителем. Он… м-м-м… ухитрился врезаться в автобус. Пришлось брать рикшу.

– Арчи! – влез в разговор доктор Бхуми, уже надевший перчатки и бутылочно-зеленый фартук.

– Как дела, Радж? – Блэкфинч протянул руку, которую Бхуми тут же стал с воодушевлением трясти вверх-вниз, словно качая воду насосом.

– Загружен по уши. Люди в Бомбее умирают с пугающей регулярностью.

– Это называется «смертность», друг мой. Как прошло вскрытие Галта?

– Замечательно, – просиял Бхуми. – Мистер Галт, похоже, скончался от непривычной физической нагрузки. С одной стороны, неудивительно. А с другой – кто бы мог подумать! В два часа ночи меня позвали к мадам Габор. Старик упал замертво как раз в момент раскрытия лотоса…

Блэкфинч кашлянул, косясь в сторону Персис.

Бхуми сразу осекся, на его невзрачном лице проступило осознание.

– Конечно, конечно. Здесь дама. Мои извинения. Но, во всяком случае, немногие судмедэксперты могут похвастаться тем, что вскрывали своего непосредственного предшественника. Эта история надолго меня прославит, – он повернулся к телу сэра Джеймса Хэрриота. – Влиятельный был человек, насколько я понимаю.

Бхуми подождал, пока Блэкфинч установит фотооборудование.

Затем судмедэксперт подошел к столу, взялся за белую ткань на теле Хэрриота и, бросив взгляд на Персис, сдернул ее ловким движением фокусника. Блэкфинч сфотографировал тело спереди, а потом, когда Бхуми с помощью ассистента перевернул его, сделал дополнительные снимки сзади.

После этого тело снова бесцеремонно перевернули на спину, так что мясистые руки с шумом упали на металл. Персис подавила желание поморщиться. Она не знала Хэрриота при жизни, но, видя, как сейчас обращаются с его трупом, она вновь ощутила мимолетность бытия. Нравится ей это или нет, но теперь все, чем был когда-то Хэрриот, находилось в ее руках, и его прошлое отныне было неразрывно связано с ее будущим.

И Персис надеялась, что сумеет обойтись должным образом и с тем и с другим.

Бхуми начал с того, что отметил основные физические характеристики тела и сделал различные измерения, а затем, склонившись вплотную к трупу, стал водить пальцами по коже в поисках чего-нибудь необычного. Ассистент записывал его наблюдения в журнал в кожаном переплете. Блэкфинч продолжал фотографировать, так что рядом то и дело ослепительно сверкала вспышка его камеры. Бхуми с особенной осторожностью осмотрел рану под челюстью Хэрриота – след от ножа, которым его убили.

Закончив осмотр, он выпрямился и подытожил:

– Кроме основного ножевого ранения, никаких порезов, синяков или ссадин на теле нет. На руках никаких следов травм, которые могли быть получены при самозащите, не обнаружено.

Это совпадало с наблюдениями Персис.

Бхуми вернулся к своему набору инструментов, взял пилу, театрально коснулся лезвия так, что оно зазвенело, как струна, отложил ее, взял вместо нее нож и приступил к вскрытию.

Персис поглядела на Блэкфинча. Он казался невозмутимым. Она вспомнила свое первое вскрытие – тогда она еще училась в академии. Несколько ее однокашников позеленело, один опорожнил свой желудок прямо на ботинки судмедэксперта, а другой грохнулся в обморок. У нее же самой эта процедура не вызвала особого беспокойства. Персис не испытывала брезгливости к мертвой плоти – гораздо больше ее волновали ритуалы, которые люди изобрели для обращения с покойниками. Они могли хоронить их, сжигать или, как ее родное сообщество, оставлять на съедение стервятникам в печально известных башнях молчания. Такая бездумная приверженность церемониям всегда казалась ей самым отчаянным проявлением крайнего невежества. А неспособность Персис проявить в подобных случаях должное сопереживание только усугубила ее репутацию бесчувственной льдышки.

Бхуми извлек внутренние органы Хэрриота и назвал их вес помощнику. Упаковал те органы, которые должны были последовать на дальнейший анализ, переместил поддерживатель для тела под голову Хэрриота. Сделал надрез от одного уха и через макушку до другого снял кожу с головы. Взял пилу, срезал верхнюю часть черепа, обнажил мозг, вынул его, взвесил и положил на стальной поднос. Вернулся к инструментам, взял скальпель и осторожно надрезал ткани мозга.

Наконец он отошел, вытер рукавом пот со лба и, повернувшись, направился к раковине. Вода стекала по его окровавленным перчаткам.

– Насколько я понял, это дело в некотором роде политического характера, – пропел он через плечо.

– Это еще мягко сказано, – отозвался Блэкфинч, собирая свою аппаратуру. – Видел утренние газеты?

– А как же, – Бхуми направился обратно к ним. Перчатки он уже снял и теперь закатывал рукава рубашки. – Я постараюсь предоставить отчет к завтрашнему