Борт танка даже еще не остыл, сейчас догадается, что мы внутри, – предположил лейтенант и оказался прав.

– Эй! Я из деревни! Я местный! Минька меня зовут! Эй, вы тут? – заколотил мальчишка грязными ладошками по броне.

Ответом ему был звук передернутого затвора.

– Отойди от танка! – захрипел из импровизированного окопа Завьялов.

Снова хруст веток, шуршание мха под ногами. Из леса начали выходить люди, стволы винтовок советских бойцов опустились вниз. В ватниках, потертых полушубках, изодранных шинелях не по размеру пятеро подростков, с ними седой старик в высокой меховой шапке.

– Мы свои, местные, – зычно протрубил старик, стянул с головы шапку и замахал в воздухе. – Ребята, красноармейцы, мы свои! Я дед Юрец, партизаны мы! У нас раненые. Помощь нужна срочно!

Соколов уже откидывал люк танка. Ноги в сапогах легко коснулись брони, и он спрыгнул на землю.

– Лейтенант Соколов. Показывайте, где раненый?

Старик торопливо кивал и вел танкиста к полянке, где на ровном участке молодая женщина в стареньком полушубке и стоптанном валенке караулила импровизированные носилки из прорезиненной зеленой накидки, что надевали немцы для полевых работ с техникой. Ее правая нога раздулась и загноилась от старого ранения, так что не налез даже валенок. Тряпьем девушке пришлось перемотать ногу и идти так несколько километров в надежде найти переправу на тот берег, к плацдарму советских войск, чтобы попасть в санчасть к хирургам. На полотнище лежал бледный мужчина, укутанный в темное одеяло. Он тяжело, со свистом дышал, кровь в области груди пропитала одеяло так сильно, что ткань засохла и выгнулась бугром. От каждого вздоха на губах у раненого вскипали кровавые пузырьки.

От каждого толчка его окатывало болью, кошмарной, раздирающей внутренности. Он сжимал кулаки, сцеплял зубы до дрожи, лишь бы не застонать. Нельзя показывать боль, пугать своей слабостью этих подростков, с которыми он уже целый год участвует в тихой войне с фашистами.

Чтобы не потерять сознание от пульсирующей боли, он раз за разом шептал одними губами отчет для штаба. Сколько они уже бродят по лесу, сколько качаются над ними кроны деревьев? День? Неделю? Они должны выйти к своим, обязательно. Главное – не останавливаться, линия фронта совсем близко, там за рекой советские войска, может быть, прямо сейчас форсируют Днепр. Мысли скручивались в беспорядочный клубок, рвались, словно тонкие нити. И его губы снова начинали двигаться, чтобы успеть рассказать важное:

«Капитан НКВД Мельников Василий Захарович, с ноября 1942 года заброшен в немецкий тыл. У меня партийное задание – собрать партизанские силы. Год координировал действия восьми партизанских отрядов из местного населения. Силами партизан проведена подрывная и разведывательная деятельность в Лоевском и Речицком районах, в укрепленных пунктах немецкой обороны. Докладываю о создании в Речице силами вермахта мощного плацдарма со сложной противотанковой обороной. Нами также были добыты сведения о том, что немецкие саперы готовят уничтожение моста через приток Днепра, переправу к Речице через поселок Озерщина. Фашистское командование привезло туда взрывчатку для минирования, чтобы взорвать переправу и не допустить маневра Красной армии в обхват Гомеля. В Озерщине расположился немецкий артиллерийский взвод, чтобы охранять процесс минирования».

Именно там у моста, когда они ночью ходили на разведку, он и получил эту пулю, что сейчас засела под ребрами и грызет его без перерыва.

Позавчера утром перед рассветом к их убежищу у болота на взмыленной лошади обходными путями из Речицы доехала Тамара Нарвич, которая все годы была его верной помощницей и руководила речицким диверсионным отрядом. На последнем задании, после подрыва состава, охранник поезда успел выстрелить девушке в ногу. Рана воспалилась, пуля засела внутри, и девушка из последних сил прискакала на болото за помощью, чтобы комиссар подпольщиков разузнал по связи, как переправиться через Днепр в медсанбат к хирургам. Ведь вот она, линия фронта, рядом. Привезла отважная Тома и плохие новости, что сообщили местные жители: через Казазаевку и Жмуровку ночью промчалась колонна грузовиков, которые тащили пушки на прицепах. Тамара, сжав зубы от боли, отчиталась – немцы что-то задумали, везут грузовиками технику к Днепру.

Весь день Мельников отправлял мальчишек одного за другим то к одной стороне берега, то к другой, но в деревню соваться при дневном свете не решились. Да и немцы совсем озверели, выставили часовых вокруг деревни по кругу и запретили жителям выходить из домов, так боялись, что найдется информатор для партизан. Все посланные подростки приходили обратно от моста рядом с Озерщиной с одной новостью – возле моста кипит работа, приехали грузовики, солдаты разгружают их один за другим. И, дождавшись ночи, Василий Захарович с Минькой отправились наконец-то посмотреть поближе, что происходит у немцев.

С остальными парнишками остался дед Юрец. Тот хоть и знал местность, как свои пять пальцев, но ходил уже с трудом, сильно заваливаясь на больную ногу. Куда уж ему перебираться по перилам моста на другой берег и ползать на животе в кустах.

Мельников и Минька тогда поднялись по опорам моста, зависнув на одних руках прямо над плавным потоком реки, перебрались на другой берег, пользуясь тем, что возле моста нет фонарей. Немцы боялись советской разведки с воздуха, поэтому все автомобили и их груз стояли в кромешной темноте, прикрытые брезентовыми плащами. Василий Захарович сделал несколько вылазок в темноте, чтобы получше рассмотреть оборудование, что немцы частично вытащили из грузовиков. Двигался бесшумно, как он уже привык за год жизни в лесу, выверяя каждое движение. Лег на живот и пополз, мягко отталкиваясь носками сапог. Ему нужна вот эта гора с острыми углами, накрытая брезентом от дождя и снега. Пока часовой двигается в другую сторону, он успеет осмотреть немецкое оборудование. Но только Мельников приблизился к темному силуэту, как заухала сова – Минька из кустов условным знаком предупредил о возвращении часового. Василий приподнял край брезента, нырнул под него и задержал дыхание. Острые углы ящиков больно впились, он просунул пальцы между досок и почувствовал шероховатый край. Так и есть – динамит для взрыва моста. Сова ухнула два раза, можно возвращаться. Партизан снова заелозил, задвигался, словно змея, всем телом и через минуту опять был в кустах под мостом рядом с Минькой. Теперь надо как можно быстрее передать командованию информацию по рации, что упрятана в старом дупле среди болотных кочек.

Они вернулись уже на свой берег, когда Минька неловко ухватился за балку, не удержался и полетел вниз в студеную воду. После всплеска воды сразу на берегу объявился часовой с винтовкой уже на