Шрифт:
Закладка:
Максим ничего не говорит, а я нервничаю. Хватаю с полки кастрюлю.
Наливаю туда холодную воду, выкладываю размороженное мясо и ставлю на средний огонь. Надеюсь, он уйдёт.
— Бульон будет вкуснее, если использовать именно мясо на кости, — зачем-то объясняю свои действия, суечусь.
Жду, когда жидкость закипит, чтобы накрыть кастрюлю крышкой и варить будущий борщ на медленном огне час-полтора.
— Хотите, чтобы я уехал? Точно?
— Да! — решительно объявляю я, а у самой руки дрожат, и свекла из них падает, когда я её вместе с морковью из мешка достаю, чтобы почистить. Сейчас натру её на крупной тёрке, а морковь — на средней. Лук нарежу небольшими кубиками…
Младшая по-прежнему перебирает гречку, старшая стоит в углу, к нам спиной, а я вспоминаю, что лук у меня в сенях находится.
— Собирайтесь, Максим!
Семеню по коридору. Слышу по скрипу половиц, что он идёт за мной. В тамбуре места совсем мало. Дышать нечем от напряжения между нами.
— И Афанасия не боитесь? А брата его тюремщика? А другого брата со смотровой ямой для диагностики машинок? А внебрачного папу с крупной должностью? Ды вы, как погляжу, совсем ничего не боитесь, так сильно хотите, чтобы я ушёл. А если он вам теперь жизни не даст?
— Ну и пусть, не первый раз. Он хотя бы прямо говорит, а вы обманщик. Вот почему именно я? Зачем?
— Да где я ещё одну такую умницу и красавицу найду?
Закрываю глаза и медленно вздыхаю. Ковыряюсь в мешке, шелестя пакетами, выуживаю самую большую луковицу. Опять волнуюсь. И злюсь.
— Нет, Максим!
— Нет?
— Да!
— Ну ок, тогда у меня остался последний довод. Самый главный и не допускающий никаких возражений.
— Это какой? — Выпрямляюсь я, разворачиваюсь к нему лицом.
Глаза в глаза, до самой глубины, так что кровь течет по венам как бурная горная река.
— У нас с вами, Ксюшенька, такое бешеное притяжение и сумасшедшие флюиды, что смысла тянуть с браком я не вижу.
— Чего?! — округляю глаза.
Луковица валится из рук и катится по полу.
А Дубовский решительно кладёт руку мне на талию. С силой дёргает к себе, впечатывая свой рот в мой и впиваясь в губы бесконечно страстным и безумным поцелуем.
— Вы что себе позволяете?! — толкаю Максима, а у самой всё тело будто вата.
Он не спорит. Не настаивает. Выжидает. У Дубовского талант: вскружил мне голову, что я мозги рядом с ним с пола собираю.
Оступившись на порожке тамбура, я чуть не падаю. Максим меня подхватывает за локоть, не давая свалиться. Ставит прямо и глаз не отводит, вглядываясь в моё лицо. Острый момент затягивается. Этот сильный загадочный мужчина ждёт моей реакции.
Смотрю на него, а он — на меня. Как там говорят? Любуется как кот на сметану. Вот прям очень похоже. Тяжело смотрит, пьяно.
Имя своё забыла. Но отчего-то судорожно вспоминаю момент, когда мы с Афанасием поцеловались впервые. Вроде бы это был какой-то местный праздник. Или у него в гостях, а может, в той жуткой гостинице, куда он притащил меня в первый раз. Не могу вспомнить, хоть убей. Наверное, было приятно, раз я с ним была. А может, и не было? Не исключено, что Дубовский прав и я просто боялась Афанасия и применения ко мне власти. А сейчас что происходит? В данный момент я очень сильно запуталась и отчего-то, хоть и сопротивляюсь, уверена, что Максим нас не оставит в беде. Тогда какого чёрта я ломаюсь?
Смотрю на него, и аж дрожь в коленях. Всё размывается. Он шикарно целуется, этот Максим Дубовский, и я бы даже ещё раз попробовала, но теперь как-то неловко. Я же приличная женщина. Чуть оборачиваюсь, упираясь рукой во входную дверь позади себя, чтобы не упасть. Она приоткрывается.
— Это кто? — хрипло спрашивает Максим.
Ошалело опускаю голову и смотрю себе под ноги.
Между ними крутится Цезарь.
— Красавчик! — Присаживается Дубовский на корточки.
А наш пёс-предатель ластится к его руке, как будто знает Максима много-много лет. — Разве московская сторожевая не должна лаять при появлении чужих во дворе?
Этот таинственный тип даже в породах собак разбирается.
— Он ленивый, дрыхнет стуками в будке, мой старый и самый любимый пес.
— Собака не должна позволять чужакам заходить в дом. Ой, какой крутой пёс, — улыбается Максим и начинает чесать Цезаря за ухом, тот довольно виляет хвостом и жмётся к чужому мужику.
— Ему нравится ваш запах.
— А вам, Ксюша? — Максим смотрит на меня снизу вверх.
Я краснею. Наши взгляды танцуют танго.
«А мне?» — мысленно спрашиваю саму себя. Мне понравился вкус его губ. Всё было идеально.
— Вы кажется, домой собирались, — нерешительно выдавливаю сквозь слепленные губы, сдерживаясь, чтобы не начать их облизывать.
Хотя сама себя уже не понимаю. Чего я боюсь? Мне нужен фиктивный муж, так вот он — передо мной. Опасаюсь завязнуть в нём? Так дети-то всё равно важнее.
— Это вы меня постоянно выгоняете, а Цезарю нравится моё присутствие. — Пёс плюхается на пол к его ногам, и Макс чешет его пузо. — Мне кажется, он улыбается. Эти собаки хорошо чувствуют себя в семьях. Дети и домашние питомцы их не раздражают.
— Есть хоть что-нибудь, чего вы не знаете, Максим?
— Я не знаю, почему вы, Ксюшенька, осознавая, что брак со мной вас спасёт, по-прежнему сопротивляетесь. Боитесь влюбиться? — Продолжает чесать мою развалившуюся на полу собаку и при этом улыбается мне. — Завтра комиссия приедет, а у вас, как и прежде, всё без изменений.
Влюбиться, он сказал — влюбиться! От его голоса по телу дрожь.
— Я уже много лет люблю мужа и лучше него людей не знаю. Так что здесь вам не о чём беспокоиться. Я люблю всем сердцем Ивана. Дорожу памятью о нём. Да и регистрации всё равно надо три месяца ждать.
— Нет, Ксюшенька, я обеспечу нас особыми обстоятельствами, брак можно будет заключить до истечения трёхдневного срока, в том числе в день обращения. Я всё сделаю, — усмехается. — Нежно.
По коже пробегает новая порция трепета. Даже приходится втянуть носом воздух.
— Зачем вам это? — спрашиваю в сто пятый раз, но уже спокойнее.
Испытываю головокружение, почти эйфорию, как будто нетрезвая от разрежённого воздуха.
— Вам детей надо спасать, — шепчет Максим. — Об этом и думайте. Чем меньше знаешь, тем лучше спишь, Ксюшенька. У меня в машине есть ноутбук, и с телефона через точку доступа я мог бы подключить интернет, но моя машина украдена Афанасием. Поэтому пойдёмте к вашему компьютеру.
Моя собака лижет его руки. А я понимаю, что он прав. Боюсь. Сопротивляюсь. И разум возражает всеми возможными способами, но дети... Они заберут детей. Пусть лучше меня обманет Максим, чем я останусь без своих любимых девочек.
