В кабинете Нольке извинился перед Демьяненко:

— Прошу простить бесцеремонность моих людей, но так лучше для вашей собственной безопасности. Вы господин Демьяненко.

— Так точно, герр офицер. Работник канцелярии обер-бургомистра. По-нашему писарь!

— Прошу вас садиться.

Демьяненко сел.

— Вы догадываетесь, герр Демьяненко, зачем вы здесь?

— Я понимаю, что недавно в Локте, и меня должны проверить. Особенно учитывая мою нынешнюю должность.

— Вы все поняли верно, господин Демьяненко.

— Готов ответить на ваши вопросы, герр гауптштурмфюрер.

— Мне нужны честные ответы.

— Я готов говорить откровенно.

— Вы ненавидите большевиков? — спросил Нольке.

— Я бы так не сказал. Ненависти у меня к ним нет.

— Но вы уклонились от мобилизации.

— Уклонился. Но совсем не из ненависти к большевикам. Мне и моей семье они ничего не сделали. Я уклонился от мобилизации, ибо не хотел умирать на фронте.

— Вы струсили?

— Можно сказать и так, — не стал увиливать Демьяненко.

— И вы пришли к нам?

— А что мне оставалось? Я выбрал сторону сильного. Да и всякому видно, что Сталин войну проиграет. И нужно думать, как жить дальше. А в Локте жизнь лучше, чем в других местах. Я состою на должности и получаю жалование. И продукты.

— И вас это устраивает?

— Я не стремлюсь занять высокое положение. Этого мне не нужно.

— Вы знакомы с радиоделом, господин Демьяненко? — вдруг сменил тему Нольке.

— Нет. Откуда мне знать радиодело.

— Печатаете на машинке?

— Только начал осваивать это полезное дело. Но ранее заниматься таким не приходилось.

— Но у вас хороший почерк?

— Это так, герр гауптштурмфюрер. Почерк у меня еще со школы ровный и красивый.

— Вы можете оказать мне, или вернее нам, услугу?

— Я?

— Да, вы.

— Все что в моих силах.

— Вот и отлично, господин Демьяненко. Я в вас не ошибся.

— Что я должен сделать?

— Вы человек в Локте новый. Вас местные не знают.

— Это так. Вернее, почти так. Меня уже многие видели в управе.

— Не так много людей обратили на вас внимание, герр Демьяненко. Внешность у вас самая заурядная. Но для той работы, что я вам предлагаю, это хорошо.

— А что вы мне предлагаете?

— Вы слышали о побеге заключенных из местной тюрьмы?

— Это с бывшего конезавода?

— Да. Тогда сбежали пять человек. И они ныне окопались в лесу. Готовятся создать партизанский отряд. И мне нужен свой человек среди них.

— Но я не понимаю. Партизаны в лесу, а я работник канцелярии бургомистра.

— Именно так, герр Демьяненко. Вы временно оставите свою работу в канцелярии и отправитесь к ним в лес.

— Я стану шпионом?

— Разведчиком.

— Но это дело для меня новое.

— Вы не готовы выполнить мой приказ? — спросил Нольке.

— Разве у меня есть выбор?

— Нет, — честно ответил гауптштурмфюрер.

— Тогда я готов. Но я не понимаю, как я найду партизан?

— Это будет совсем не так сложно, герр Демьяненко…

* * *

Гауптштурмфюрер Карл Нольке по телефону уведомил управление обер-бургомистра, что сотрудника канцелярии Демьяненко он временно забирает к себе. Начальник канцелярии не особенно был этим доволен, людей не хватало, но возражать не стал.

Нольке сразу доложил о плане операции барону фон Дитмару.

— Как вы и приказали, дело будет сделано быстро.

— Но все слишком просто. Я бы сказал примитивно, Нольке.

— А к чему сложности, герр штурмбаннфюрер? Демьяненко отправится в созданный нами отряд. Заодно соберем о них всю информацию.

— А если его там к стенке поставят? Мне нужна игра.

— Так вы против моего плана проверки, герр барон?

— Нет. Действуйте, как задумали, Нольке.

— Я передам зашифрованное послание Ткачуку через Демьяненко.

— Мы планировали, что главным у них станет именно Ткачук. А если это не так? — спросил Дитмар.

— Будем надеяться, что так.

— Хорошо. Пусть будет так, как решили вы, гауптштурмфюрер.

* * *

Локоть.

Управление уголовной полиции.

Декабрь, 1941 год.

Начальник уголовной полиции Локотского самоуправления знал о том за ним установлена слежка. Все его контакты в Локте стали отслеживать. Это Третьяка совсем не удивило. Фон Дитмар не верил никому. Он мог подозревать и самого Воскобойника.

Барону нужно контролировать Локотское самоуправление. А видимость самостоятельности республики затрагиваться не должна. Вот и действует он по принципу «разделяй и властвуй». Натравил на него Лисовина.

«Господин барон думает, что понял этого хитреца, — думал Третьяк. — А Лисовин не столь прост как ему кажется. Он приманил его должностью начальника полиции и думает, что тот землю рыть ради этой должности станет. Нет, герр фон Дитмар. Лисовину нужно кое-что посерьезнее. Вы думаете, что справитесь в Локте без меня? Напрасно, барон. Мало знать русский язык и прочитать десяток книг, дабы понять русскую душу. Здесь нужно родиться и жить. Только так! А Лисовин пусть копает. И рано или поздно, но он придёт не к вам, барон. Он придет ко мне. Тем более что у меня есть то, что заинтересует его больше, чем должность начальника уголовной полиции Локтя».

Третьяк сразу обзавелся осведомителем в канцелярии обер-бургомистра Воскобойника. Человечек был довольно трусливым и жадным, но именно такой и мог пригодиться.

После того как начальник полиции сделал свое предложение канцелярист сразу возмутился:

— Что же это, господин начальник полиции? Вы серьезно?

— Совершенно серьезно. Мне нужно знать обо всем, что происходит в канцелярии господина Воскобойника. Ваша нынешняя должность позволяет вам это.

— Но я дал присягу Локотской республике! И то, что вы предлагаете…

— Я не думаю, что это имеет для вас значение.

— Господин начальник полиции! — канцелярист вскочил со стула.

Третьяк снова усадил его и сказал:

— Вам самому не надоело играть этот скверный спектакль? Я ведь навел о вас справки. Вам плевать на присягу и на Воскобойника. Вы любите только золото. За это я вас осуждать не могу и не хочу. И я буду вам платить именно золотом.

Третьяк выложи на стол николаевский золотой червонец. Канцелярист взял его и внимательно рассмотрел.

— Это золотой империал, отчеканенный в Санкт-Петербурге в 1897 году. Почти 12 грамм золота 900 пробы26. Отличается от десятирублёвика 1898 года, в котором золота 8 граммов27. Монета идентична более позднему золотому пятнадцатирублёвику28.

— Вы хорошо понимаете в монетах.

— Еще бы мне не понимать. И как много такого товара у вас?

— Это не столь важно. Важно то, что таким золотом я стану вам платить. Этот можете оставить себе. Это аванс.

— Но ведь ваша должность начальника полиции позволяет вам знать всё. Чем я смогу вам помочь?

— Моя должность не позволяет мне знать всё. Да и не в этом