МЕСТЬ (весна 1924; Эхо. Иллюстрированное приложение к газете «Эхо». 1924. № 17. 19 апр. С. 6–8). Печатается по тексту первой публикации. Выражаю глубокую признательность Айде Грибене, главе отдела старой периодики библиотеки Академии наук Литвы имени Врублевских, за консультации и щедрую помощь в поисках этого номера газеты.

«Месть» была опубликована в пасхальном номере «Приложения» наряду с рассказами А. Яблоновского, А. Амфитеатрова, А. Бухова и Л. Урванцева.

Геннадий Барабтарло отметил в «Мести» влияние английского поэта и писателя Уолтера Деламара и рассмотрел его как пробу пера для целого ряда сюжетных и композиционных приемов, определивших в конечном счете оригинальную повествовательную манеру Набокова (Барабтарло Г. Сочинение Набокова. СПб., 2011. С. 101–115). Любопытно сравнить раннее развитие в «Мести» темы косвенного влияния призраков на поступки людей с английским рассказом Набокова «Сестры Вэйн» (1951) и особенно с его романом «Сквозняк из прошлого» (1972).

С. 84. …сахарные скалы Довера… – т. е. Дувра.

С. 86. …в мир, где текут стихи Деламара и проносятся нежнейшие астралы. – Об увлечении в молодости английским поэтом и прозаиком, автором мистических рассказов Уолтером Де ла Маром (Walter de la Mare, 1873–1956) Набоков писал Э. Уилсону в августе 1942 г. (NWL, 87). Как заметил Барабтарло, в мае 1923 г. вышел сборник рассказов Де ла Мара «The Riddle and Other Stories» («Загадка и другие рассказы»), в части которых действуют призраки. Однако, как известно, еще в 1918 г. в Крыму композитор В.И. Поль, страстный поклонник оккультизма, пытался увлечь Набокова мистикой и давал ему читать книги по этому предмету (ВНРГ, 184).

…реклама шин французских – человек, состоящий из шин… – Доныне используемый французской шинной компанией «Мишлен» рекламный образ.

БЛАГОСТЬ (апрель 1924; Руль. 1924. 27 апр.). Рассказ был опубликован в пасхальном номере «Руля» (с. 6–7) наряду с произведениями Бунина, Тэффи и Лукаша и с указанием даты: «23–IV–24» (родившийся 22 апреля (10 апреля по ст. ст.) 1899 г. Набоков отмечал свой день рождения 23 апреля, поскольку с началом XX в. разрыв между датами старого и нового стиля увеличился еще на один день); в новой редакции вошел в сб. «Возвращение Чорба».

С. 89. Осеннее утро мерцало от ветра. – В газетной публикации утро ошибочно названо весенним.

С. 90. …в бархатных штанах с пуговицами пониже колен. – В газетной публикации следует продолжение: «…пониже колен, без шапки, волосы зачесаны назад, ворот рубашки открыт» (передан профессиональный взгляд ваятеля).

С. 91. …иностранец-богач из «Адлона»… – Фешенебельный отель в Берлине на бульваре Унтер-ден-Линден, рядом с Бранденбургскими воротами. В газетной публикации вместо этого: «богатый американец».

С. 93. …стукаясь и катясь по крыше: ток… ток… – В газетной публикации с абзаца следует еще одно, заключительное предложение: «И шумели ветви».

ПОРТ (весна 1924; Руль. 1924. 24 мая). Рассказ в новой редакции вошел в сб. «Возвращение Чорба».

Впечатлениями о русском ресторане, описанном в рассказе, Набоков поделился в письме к своей будущей жене Вере Слоним в июле 1923 г.: «Есть крошечный русский ресторанчик в самой грязной части Marseille. Я харчил там с русскими матросами – и никто не знал, кто я и откуда, и сам я дивился, что когда‐то носил галстух [sic] и тонкие носки. Мухи кружились над пятнами борща и вина, с улицы тянуло кисловатой свежестью и гулом портовых ночей. И слушая, и глядя, я думал о том, что помню наизусть Ронсара и знаю названья черепных костей, бактерий, растительных соков. Странно было. Очень тянет меня и в Африку, и в Азию: мне предлагали место кочегара на судне, идущем в Индо-Китай» (ПКВ, 53–54).

С. 94. …в тускловатом стекле… – В газетной публикации: «в тусклой ртути».

С. 97. …русских захолустных будней <…> чужие души. – В газетной публикации иначе: «русских захолустных будней, – и то, что на самом деле было так некстати, так глуповато-обиходно, навевало романтическое волнение в этой неожиданной обстановке; и мир стал сразу еще шире и волшебнее, хотелось плыть по морям, входить в баснословные гавани, везде подслушивать чужие души».

…про Шанхай, про Коломбо. – В газетной публикации: «про Китай, про Токио».

С. 98. …трудные звуки шарманки… – В газетной публикации: «нудные звуки шарманки».

С. 99. Инглиш? Ю спик инглиш? – В газетной публикации искаженный английский уличной женщины передан следующим образом: «Jou engleesh? Spik engleesh?»

СЛУЧАЙНОСТЬ (начало 1924; Сегодня (Рига). 1924. 22 июня).

Б. Бойд заметил, что цепь случайностей в этом рассказе, мешающая встретиться мужу и жене, слишком напоминает Томаса Гарди (ВНРГ, 273). В английской версии рассказа сделаны некоторые уточнения и дополнения, в частности сообщается титул Ухтомской – княгиня.

С. 104. …порошок фирмы «Мерк». – Один из ранних примеров характерного для Набокова приема пропуска героем важного указания в решительный момент его жизни: в названии фирмы помимо палиндрома слова «крем» содержится немецкое значение Merk – «знак». В английском переводе рассказа сохранен намек на «крем» и введена анаграмма русского слова «мрак» – фирма названа «Крамм» (распространенная немецкая фамилия).

КАРТОФЕЛЬНЫЙ ЭЛЬФ (апрель 1924; Эхо. Иллюстрированное приложение к газете «Эхо». 1924. № 24–28. Июнь). Рассказ вошел в сб. «Возвращение Чорба». В декабре 1929 г. он был перепечатан в нескольких номерах «Руля» в сокращенной книжной версии. Текст первой газетной публикации рассказа см. в Приложении.

После завершения рассказа, Набоков летом 1924 г. сочинял киносценарий «Любовь карлика» (ВНРГ, 271), который, по‐видимому, так и не был дописан, его рукопись до сих пор не обнаружена.

Из пятнадцати рассказов сборника «Возвращение Чорба» рецензенты особенно много внимания уделили заглавному (и первому в книге) рассказу и двум самым длинным – «Подлецу» и «Картофельному эльфу». Отметив в «Эльфе» и некоторых других рассказах характерную искусственность сюжета и красок, эмигрантский критик П.М. Пильский сделал ряд интересных наблюдений об особенностях писательской манеры Набокова: «В Сирине живет чуть веющая надорванность, слышна повышенная нервная восприимчивость, чувствуется внутренняя зыбкость. Он – тоже ночной талант, в нем трепет Гаршина, Андреева, Гофмана, – глаза, глядящие поверх жизни. Сирин ее не знает или не принимает. Он огражден своим особым миром. Земные видения для него повернуты незримыми остриями, неожиданной пронзающей стороной, и самым очаровательным дуновением скользит именно эта внежизненность. У Сирина люди ведут двойное существование, реальное и призрачное, но дорога ему не их действительность, а их преображенное парение, их бестелесные мелькания, проплывающие неясными очертаниями <…> Ему важен не человек, а его след, отпечаток духа, навеки оставленная память об исчезнувшем бытии. Все в мире – только видения, и лучший дар – воспоминания. Их отсветами мерцает вся эта книга – воспоминаний и снов. <…> И в сюжетах, и <в> замыслах, и в красках, и оттенках у Сирина поблескивает красивая искусственность. Это – город, это – четкая пышность, электричество, лоск, блеск, лакированная плакатность <…> Сирин любит цвета оранжевый, и особенно фиолетовый – лиловый, притягивавший Толстого, – искусственные и редкие цвета. <…> в “Картофельном эльфе” <…> улыбка карлика “расширилась, озарила лиловатым румянцем его щеки” <…> Но Сирин не страшится