севера на черных жеребцах, выращенных в холодной тьме, с легкостью передвигавшихся даже глубокой ночью, не боявшихся ледяного ветра или высоких горных перевалов. Всадников было трое — две женщины и мужчина, все Дети Облаков, их смерть уже воспели Лишенные света, ведь надежды на их возвращение в Наккигу не существовало. То были Когти Утук’ку.

Покинув Стормспайк, они миновали развалины старого города Наккига-Какой-Она-Была, не обращая внимания на реликвии прежних веков, когда их народ еще жил под солнцем. По ночам они проезжали через деревни черных риммеров, но никого не встретили, ведь обитатели этих мест, как и все смертные в несчастной стране, твердо знали, что после наступления темноты лучше двери не открывать.

Несмотря на быстроту и силу скакунов, три всадника потратили много ночей, чтобы пересечь Фростмарш. За исключением тех, кто спал в далеких селениях и кого в те ночи преследовали кошмары, или редких путешественников, почувствовавших усиление холода в и без того ледяном ветре, никто их не заметил. Они мчались сквозь тишину и тени, пока не добрались до Наглимунда.

Они остановились, чтобы дать отдохнуть лошадям — даже жестокая дисциплина конюшен Стормспайка не могла бороться с усталостью живого существа — и провести переговоры со своими соплеменниками, что жили сейчас в опустевшем замке Джошуа из Эркинланда. Командир Когтей Утук’ку — хотя она и являлась всего лишь первой среди равных — отдала короткую дань уважения сидевшему на тлевших обломках трона принца Джошуа таинственному хозяину замка, члену Красной Руки, укутанному в серый саван, каждая складка которого испускала красное сияние. Она вела себя уважительно, но не более чем требовалось.

Даже у норнов, закаленных долгими столетиями, прожитыми в холодной ссылке, любимцы Короля Бурь вызывали тревогу. Как и их господин, они побывали за краем — пробовали Небытие и возвращались; они отличались от своих все еще живых сородичей, как небесные звезды от морской звезды. Норны не любили Красную Руку, им не нравилась их опаленная пустота — каждый из пятерки представлял собой чуть больше, чем дыру в пространстве реальности, дыру, наполненную ненавистью, — но их госпожа присоединилась к войне Инелуки, и у них не оставалось иного выбора, как склонить головы перед главными слугами Короля Бурь.

Они также оказались отрезанными от своих соплеменников. Поскольку Когтей уже отпели, хикеда’я из Наглимунда относились к ним с почтительным молчанием и поселили в отдельном холодном помещении, далеко от остальных. Три Когтя не стали задерживаться в замке, по которому гулял ветер.

Оттуда они поскакали по тропе под названием Стайл, миновали руины Да’ай Чикизы, затем направились на запад, через Альдхорт, где по широкой дуге объехали Джао э-Тинукай’и. Утук’ку и ее союзник уже вошли в конфронтацию с Детьми Рассвета и получили ряд преимуществ, но их задание требовало секретности. Хотя временами возникало ощущение, что лес почти активно им препятствовал — тропинки исчезали, а ветви деревьев смыкались, и свет звезд становился рассеянным, но трое продолжали двигаться вперед, неизменно направляясь на юго-восток. Их избрала Королева норнов, им было совсем непросто помешать.

Наконец они добрались до опушки леса и теперь были близки к цели. Как Инген Джеггер до них, они пришли с севера, чтобы нести смерть врагам Утук’ку, но, в отличие от Охотников Королевы, которые потерпели поражение в первый раз, когда выступили против зида’я, эти трое были бессмертными. Они не спешили. И не станут совершать ошибки.

Они направили лошадей в сторону Сесуад’ры.

— О, добрый Бог, я чувствую, как с моих плеч сняли бремя. — Джошуа сделал глубокий вдох. — Как хорошо куда-то двигаться.

Изгримнур улыбнулся.

— Даже если не все пришли к согласию, — сказал он. — Да, это хорошо.

Джошуа и герцог Элвритсхолла сидели на лошадях перед каменными воротами, что отмечали конец вершины горы, и смотрели, как граждане Нового Гадринсетта без особого порядка сворачивали лагерь. Люди шагали по старой дороге ситхи, которая спиралью спускалась вокруг Скалы Прощания, пока не исчезала из виду. Казалось, по ней шло не меньше овец и коров, чем людей, целая армия беспомощных животных блеяла и мычала, вызывая хаос среди нагруженных домашним скарбом горожан. Некоторые из поселенцев построили примитивные фургоны и доверху загрузили их вещами, что создавало необычную праздничную атмосферу.

Джошуа нахмурился.

— Наша армия больше похожа на передвижную ярмарку, — проворчал он.

Хотвиг, который ехал рядом с Фреоселом из Фальшира, рассмеялся:

— Наши кланы всегда так выглядят, когда куда-то переезжают. Единственная разница состоит в том, что большинство здесь — обитатели городов. Вы привыкнете.

Фреосел критически наблюдал за процессией.

— Нам необходим весь домашний скот, который мы в состоянии увести с собой, ваше высочество. Мы должны кормить множество ртов. — Он не слишком уверенно направил свою лошадь вперед — Фреосел все еще не овладел искусством верховой езды. — Эй, там! — крикнул он. — Дайте проехать фургону!

Изгримнур подумал, что Джошуа прав: они и в самом деле напоминали ярмарку, хотя особого веселья, которое сопутствует ярмаркам, среди людей не было видно. Плакали дети, и, хотя далеко не всем детям не нравилось путешествие, большинство жителей Нового Гадринсетта постоянно жаловались. Лишь немногие из них охотно покинули относительно безопасное место, а возможность сместить с трона Элиаса их не особо волновала. Почти все поселенцы предпочли бы остаться на Сесуад’ре, предоставив другим заниматься мрачным ремеслом войны, но все понимали, что, после того как Джошуа заберет с собой солдат, у них не будет выбора. Поэтому рассерженные, но не желавшие рисковать и оставаться без защиты жители Нового Гадринсетта следовали за Джошуа в сторону Наббана.

— Мы не напугаем даже гнездо ученых с такой армией, — сказал принц, — не говоря уже о моем брате. Тем не менее я не стал бы ее недооценивать, как и всех нас, из-за жалкой одежды и плохого оружия. — Он улыбнулся. — На самом деле, мне кажется, теперь я понимаю, что испытывал мой отец. Я всегда старался обращаться со своими людьми хорошо, насколько это было возможно, ведь именно так Господь повелел мне себя вести, но никогда не чувствовал сильной любви к своим подданным, в отличие от Престера Джона. — Джошуа задумчиво погладил шею Виньяфода. — Жаль, что старый король не отдавал хотя бы часть своей любви сыновьям.

И все же я думаю, что теперь наконец знаю, что он чувствовал, когда въехал через Ворота Нирулаг в Эрчестер. Он был готов отдать за своих людей все, как и я — расстаться с жизнью ради моей армии. — Принц снова улыбнулся, словно его смутило собственное признание. — Я благополучно проведу любимых мной оборванцев через Наббан, Изгримнур, чего бы это мне ни