Не посылай мне ничего, кроме _м_о_и_х_ писем, — верну. С «Pavois» сам сделаюсь. А вырученные деньги за книги — если продадут — отдай кому захочешь: я не приму. Теперь меня давят попадающиеся на глаза из твоей рухляди и вещей… — как от них мне избавиться?.. Все твое причиняет мне боль и стыд: Ксению Львовну я не хочу мешать в это, а то бы послал твои фотографии.

И. Ш.

158

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

18. XI.46

Дорогой Иван Сергеевич!

Невероятно, невыносимо трудно мне писать Вам, т. к. не знаю в какой форме и каким обращением к Вам писать, чтобы не явиться _в_т_о_р_г_а_ю_щ_и_м_с_я_ и нежелательным, неприемлемым элементом для Вас, после упрека за то, что «отняла Вас у миллионов», после того, что Вы «не знаете меня больше» и не хотите никакого напоминания обо мне. Думаю, что обычной формой письма читателя, по-прежнему Вас ценящего, я не оскорблю Вас. А писать Вам я должна, и именно потому, что никто не знает, что может произойти в жизни и кто из нас кого переживет. Дело Ваше, как примете Вы слова мои, но мой долг сказать Вам, что обвинения Ваши все — несправедливы. Решительно все. Я тщательно проверила все. Я, как это мне ни[223] было больно, и изучила письма Ваши и беспощадно разобрала всю себя. О последнем (о себе) писать не хочу — это Вам, после Ваших утверждений — бесполезно. Но знайте, что я так дальше, не сказав Вам моей последней, заканчивающей письмо фразы, моей правды. — жить не имею сил. Вот что:

Чувствуйте и думайте, как хотите, расценивайте меня по-своему, негодуйте, если не можете иначе, но знайте, что люди и «второго разряда», и ниже, как все мы грешные, не отмеченные Богом, не состоящие в рядах Вашем и таких как И. А. И., — чувствуют и переживают сердцем и душой точно так же, как и вы оба. И все же в моей душе горит одно желание — сказать Вам:

Не надо зла, перед Вечным и Высшим в нашей жизни, пусть отойдет все это темное, не отходите, не отстраняйтесь от Света, знайте, что душа моя готова принять свет Вашей Души, и я протягиваю Вам мою руку. Не для тщеславия и т. п. определений Ваших, но во имя высшего лучшего в нас людях.

Если Вы не хотите — это Ваше дело, но без того, чтобы Вам не предложить это — я не могу жить. Вот все, что я могу. Иначе — не могу. О. Б.-С.

159

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

23. XI.46

Олюша-голубка, сейчас твое заказное письмо699. Спешу, не прочитав еще всего письма, чтобы фам-де-менаж могла бросить на почте, т. к. я не выхожу, холод, и я недомогаю, — спешу сказать тебе, от всей правды во мне — поверь же! — я прежний к тебе, _в_е_с_ь_ прежний, нежный, горький… — Оля, _н_и_ч_е_г_о_ _н_е_ _б_ы_л_о! — т. е., не было _п_р_а_в_д_ы_ в моих безумствах! Или ты еще не знаешь меня?.. Безумствовал, в отчаянии… как я раскаиваюсь, что столько горечи бросил тебе, бедняжка!.. Забудь, забудь… и прости. Сердцем и разумом прости: _в_с_е_ от зла во мне, от обступившей меня тьмы.

Я ценю и чту тебя, я верю в тебя, в твой дар Господень. Не страдай, — и я же преступник перед тобой! Я не смею, сказать — «люблю»… — но я знаю, что _н_е_ _м_о_г_у_ без тебя, не могу утратить тебя, — пропал я тогда, нет цели жить. Голубка, плачу о тебе, как жалею!.. Ну, забудь! На 21 видел тебя, будто смотрю в окно, и в ночи вижу: твой багаж, на тележке… «Оля приехала!..» Жду… весь замер. И вот, будто лежу… и слышу оклик — «Ваня!..» Спрашиваю, а сердце замерло: «кто это?» И слышу твой голос-шепот: «да я же… ну, кто же может быть?!.. я, около тебя…» И ты… приблизив лицо к моему, дышишь в меня… и я чувствую твою _д_у_ш_у… она входит в меня с твоим дыханием… — и я так счастлив!.. Ты _в_е_р_н_у_л_а_с_ь_ ко мне, я _з_н_а_ю. И — проснулся, в радости и боли. А вчера, лежу в темноте на кушетке, и вдруг так крепко поверил, что ты приедешь, _с_е_й_ч_а_с_ приедешь! Смотрю на часы, на светлый кружок их, — без четверти 9 вечера. Поезд пришел, и сейчас ты позвонишься… О, какая радость, и какая боль!.. Знаю, что это самообман.

Оля, не могу писать, спешу… Но знай же: я безумствовал, я поверил, что ты меня совсем не любишь… — отсюда _в_с_е. Ты бесценно-дорога мне, ты моя жизнь, Оля… последняя ее страничка… Ты же знаешь мое воображение: оно воспламенилось и жгло, сжигало меня… Я весь твой, весь прежний, весь, весь, Олюша, Ольгуна… Я помню — во сне твои слова: «я же твоя Ольгуна…» Оля, прости, за _в_с_е. Я так несчастен!.. Но ты не изменишься ко мне, нет?.. Целую твои ножки, светлая… Прислали «Чехова» из Швейцарии. Только один экземпляр, другой пропал, не заказной… жду еще. Пришлю тебе. М. б. — есть надежда! — будут изданы по-русски обе части «Лета Господня». Решается вопрос. Пока не могу сказать всего. Пришлю и отзыв о «Чехове» в моей выборке из — 4 «Нейе Цюрих Цейтунг». Книга идет «нарасхват». Отзыв прилагаю700, Ильин прислал701. Оля, — прости, но я не могу не сказать, хоть шепотком, — «я весь твой, навсегда… я не могу без тебя». Я — клянусь! — ни на миг не утратил веры в тебя, в твое _б_о_г_а_т_с_т_в_о! Я люблю тебя… — люблю так, как ты можешь позволить. Благословляю тебя. Молюсь за тебя. Оплакиваю свой грех. Если бы ты знала все уклоны человеческой души! Как бесновался Достоевский в своей любви к сестре Софьи Ковалевской702, какими упреками осыпал ее!.. — из ревности. Это чувство он в совершенстве постигал. Перечти его любой из романов, особенно его «Идиота». Ка-ким ужасным может быть человек!..

Я пошлю тебе — о себе, что недавно послал Ильину703. Он — оценил. Ах, Оля… этот страшный месяц — _ч_т_о_ пережил я! этот ужасный «октябрь».

Целую твои пальчики, моя бедная девочка, мною измученная. Твой Ваня — только тобой и жив… Спешу. Крещу. О, как болею тобой, как боюсь за тебя…

Вечно твой — Ваня. Оля, прости меня, окаянного. Я же был без ума!

Ваня

Я тебе много пошлю, я все время жил тобой.

В.

160

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

28. XI.46

Дорогой мой Ванюша, получила твое письмо со стихами704 и книжку Чехова,