Брак стал почти конфликтом культур, поскольку Екатерина продолжала свое образование, изучая литературу Франции. Кажется невероятным, что эта молодая женщина в свои несчастные годы великой герцогини читала Платона, Плутарха, Тацита, Бейля, Вольтера, Дидро и Монтескье, чей «Дух законов», по ее словам, должен быть «бревиарием каждого государя, обладающего здравым смыслом».51 Эти книги, должно быть, завершили религиозные убеждения Екатерины — хотя она продолжала усердно соблюдать православный ритуал; и они дали ей ту концепцию «просвещенного деспотизма», которую Фридрих впитал от Вольтера за поколение до этого.

Между тем (если верить ее сообщению из первых рук) «брак между мной и великим князем не был заключен».52 Кастера, который в 1800 году написал хорошо информированную и враждебную биографию Екатерины, считал, что «Петр имел недостаток, который, хотя и легко устранить, казался тем более жестоким; жестокость его любви, его постоянные усилия не могли привести к завершению его брака»53-замечательная параллель с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой. Возможно, отвращение, которое Екатерина за время их долгой помолвки стала испытывать к Петру, стало для него очевидным и привело к психологической импотенции. Вскоре он обратился к другим женщинам и завел целую череду любовниц, которые надеялись сменить Екатерину на посту великой княгини. По ее словам, первые годы брака были для нее годами страданий. Однажды (по словам Горация Уолпола), когда императрица спросила ее, почему от их союза нет потомства, она ответила, что его и не следует ожидать, что, по сути, означало импотенцию ее мужа. «Елизавета ответила, что государство требует наследников, и оставила великой княгине право добиваться их с чьей угодно помощью. Сын и дочь были плодами ее послушания».54 Госпожа Мария Чоглокова, назначенная Елизаветой фрейлиной Екатерины, объяснила великой княгине (по словам самой великой княгини), что из правила супружеской верности есть важные исключения; она обещала сохранить тайну, если Екатерина заведет любовника;55 и «можно не сомневаться, что это постыдное предложение исходило не от фрейлины, а от самой императрицы».56 Мы должны рассматривать эти вопросы в перспективе русского двора, давно привыкшего к многоженству цариц, французского двора, привыкшего к многоженству королей, и саксонско-польского двора со 150 детьми Августа III.

Следовала ли Екатерина этим образцам в полной мере? После своего воцарения — да. До воцарения она, похоже, стоически ограничивалась тремя любовниками. Первым — примерно через шесть лет после свадьбы — стал Сергей Салтыков, похотливый молодой офицер. Екатерина объясняет свою реакцию:

Если я рискну быть откровенным… я соединил в себе ум и темперамент мужчины, привлекательность любящей женщины. Я прошу простить меня за это описание, которое оправдывается его правдивостью….. Я был привлекателен; следовательно, одна половина пути к искушению была уже пройдена, а в таких ситуациях по-человечески не следует останавливаться на полпути…Нельзя держать сердце в руке, заставляя или отпуская его, сжимая или ослабляя хватку по своему усмотрению».57

В 1751 году она забеременела, но произошел выкидыш; этот болезненный опыт повторился в 1753 году. В 1754 году она родила будущего императора Павла I. Елизавета обрадовалась, подарила Екатерине 100 000 рублей и отправила Салтыкова в безопасную безвестность в Стокгольм и Дрезден, где, по словам Екатерины, он был «легкомыслен со всеми женщинами, которых встречал».58 Петр пил еще больше, заводил новых любовниц и в конце концов сошелся с Елизаветой Воронцовой, племянницей нового канцлера. Екатерина ссорилась с ним и публично высмеивала его и его друзей.59 В 1756 году она приняла ухаживания красивого поляка двадцати четырех лет, графа Станисласа Понятовского, который приехал в Петербург в качестве атташе британского посла сэра Чарльза Хэнбери-Уильямса. Автобиография Станисласа описывает ее в 1755 году:

Ей было пять с половиной лет;…она находилась в том совершенном моменте, который обычно является для женщин, обладающих красотой, самым прекрасным. У нее были черные волосы, ослепительно белая кожа, длинные черные ресницы, греческий нос, рот, который, казалось, был создан для поцелуев, совершенные руки и кисти, стройная фигура, скорее высокая, чем низкая, чрезвычайно активная осанка, полная благородства. Голос ее был приятен, а смех весел, как и ее нрав.60

Глядя на нее, он «забыл, что есть Сибирь». Это была самая глубокая из ее многочисленных любовей, да и его тоже; долгое время после того, как она приняла других женихов, ее сердце оставалось с Понятовским, и он так и не смог полностью оправиться от своего увлечения, как бы ни была мучительна ее политика. Когда она уехала к Петру в Ораниенбаум, Станислас, рискуя жизнью, тайно навещал ее там. Его обнаружили, и Петр отдал приказ повесить его. Екатерина вступилась за любовницу Петра, которая, смягченная подарком, умиротворила великого князя. Наконец, в порыве доброты Петр не только простил Понятовского, но и позвал Екатерину к любовнику и вступил с ними и Елизаветой Воронцовой в приятный ménage à quatre, много раз вместе ужиная.61

9 декабря 1758 года Екатерина родила дочь. При дворе принято считать, что отцом был Понятовский,62 но Петр взял на себя ответственность, принимал поздравления и устраивал празднества в честь своего достижения;63 Однако через четыре месяца ребенок умер. Императрица отозвала Понятовского в Польшу, и Екатерина на короткое время лишилась любви. Но она была очарована любовными и военными приключениями Григория Григорьевича Орлова, адъютанта Петра Шувалова. Орлов прославился тем, что, несмотря на три ранения, остался на своем посту в битве при Цорндорфе. У него было телосложение атлета и «ангельское лицо»;64 Но его единственной моралью было завоевание власти и женщин любыми доступными способами. У Шувалова была любовница, княжна Елена Куракина, одна из самых красивых и распущенных красавиц двора; Орлов отбил ее у своего начальника; Шувалов поклялся убить его, но умер, не дождавшись ответа. Екатерина восхищалась храбростью Орлова и отметила, что в гвардии у него было четыре брата, рослых и сильных; эти пять воинов пригодились бы в случае необходимости. Она устроила встречу с Григорием, потом еще одну, еще и еще, и вскоре сместила Куракина. К июлю 1761 года она была беременна, а в апреле 1762 года в тайне от всех родила сына Орлова, которого воспитали как Алексея Бобринского.

В декабре 1761 года стало очевидно, что императрица впадает в последнюю болезнь. Екатерину пытались вовлечь в заговор, чтобы предотвратить воцарение Петра; ее предупреждали, что Петр, как царь, отбросит ее и сделает