И все же, вид каждого поверженного солдата отдавался в груди неприятным уколом.

Расправившись с очередным противником, тави услышал поблизости от себя рык. На подобное нельзя было не отвлечься, и любопытство спасло его, заставив скорее послать коня в галоп, чтобы успеть увернуться от метившего животному в круп мощными челюстями льва. Объяснить такой успех можно было лишь провидением свыше – уже не первый раз за битву. Тварь была размером почти с самого коня, и у Эммериха не возникало сомнений в способности льва за один выпад откусить ему голову.

Он был готов к каким угодно противникам, но точно не к чему-то такому, против чего меч выглядел жалкой щепкой из дерева.

Лев, разворачиваясь на ходу, вновь наметил его своей целью, но предпринять ничего не успел. Один из Клинков, бывший для зверя куда как более достойным оппонентом, метнулся к нему и вонзил в львиный бок меч из чернёного металла.

От рёва раненного льва на пару мгновений заложило уши, но отвлекаться на это Эммерих уже не стал, принимая на себя удар очередного конника из числа огненных.

3.

«Владыке не по статусу в бой рваться,– ворчал всё время Джанмариа Гринд, когда дочь просила его рассказать о битвах бок о бок с самим Жестоким.– Но его это редко волнует». Мортем и правда всегда гнал своего коня впереди всех: современники говорили, что только в бою он мог дать волю тому зверю, которого стреножил внутри себя каждый день, проведённый среди придворных. Те самые придворные постоянно и попрекали его желанием, будто какой-то солдат, рубить врагов на мелкие куски, но правитель от них отмахивался.

Однажды и сам оказавшись рядом с Владыкой, Самаэль едва было не стал очередным недовольным, которого Мортем бы не послушал, но тогда ему хватило ума придержать язык за зубами – и это подарило возможность увидеть, каким Жестокий был на самом деле. В битве он ослаблял тот ошейник, который вынужден был сам на себя надеть в мирной жизни, и враги боялись его не зря: сложно было противостоять тому, кто жестокостью наслаждался не потому, что его так обязывало прозвище, а потому, что действительно её любил.

Вспоминать об этом сейчас было пиком иронии для него, ненавидевшего своё назначение Владыки и выдержавшего в тылу какие-то жалкие двадцать минут. После этого ни возмущение Сонрэ, ни попытавшийся образумить Василиск уже ничего не могли сделать. Быть может, к тем, кто искренне наслаждался насилием, он и не относился, но точно уж считал это не последним способом с пользой выплеснуть собственную злобу, клокотавшую внутри с того самого мгновения, как Ноктис начал зачитывать злосчастный указ.

Проскользив чуть назад, он затормозил и, вытерев кровь с пореза на щеке, снова метнулся вперёд. За всё время, что провёл среди простых солдат, нынешний был первым, кто действительно мог оказать сопротивление. Не прятался, наивно выжидая момент для контратаки, а пытался взять нахрапом и имел в этом определённый успех.

Джанмариа бы, глядя на него, не в первый раз хмыкнул на тему того, как старавшийся почаще держаться в стороне от активных действий племянник при этом за годы службы стал отличным мечником. «Ты умеешь убивать, так что растрачивать талант, отсиживаясь за чужими спинами?». Чаще всего так и было, либо военные действия старался закончить малой кровью и в большей степени – разговорами, но этот случай отличался ото всех предыдущих: здесь, сегодня всё решалось исключительно тем, в чьей крови они будут по колено на исходе дня.

Если бы это было в его силах, сражения бы не состоялось вовсе, и отчасти он жалел, что в момент зачитывания указа не ушёл, но тогда империя бы осталась под властью огненных на срок гораздо больший, чем год. В определённый момент они бы всё равно нашли себе достойного лидера, однако предсказать точные временные отрезки здесь было невозможно.

Счёт своим убитым он потерял, а о том, сколько ран успел получить незаметно для себя, не задумывался: природа суламаррэ позволяла бегать, пока тебе не отрубят обе ноги, потому что без них бег становился невозможной задачей. Тело работало само по себе, уворачиваясь, отклоняясь и нанося удары, и в какой-то миг Самаэль перестал чётко продумывать каждое действие. Это было именно тем, что Джанмариа называл его «умением убивать» – за годы в армии набрался столько опыта, что мог делать подобное с закрытыми глазами.

Ифрит открылся, пропуская удар, и повалился на землю с глубокой рубленой раной поперёк груди, кровь в которой тут же начала дымить от соприкосновения с воздухом. Не теряя времени, Самаэль метнулся дальше, намеренно делая первый шаг точно в голову противника. Треск ломаемых костей и чавканье чужой плоти потонули в общем шуме.

Нужно было найти кого-то, кто мог бы привести к Князю. Эта мысль возникла на фоне, в считанные мгновения оформляясь и крепко заседая в сознании. Они могли биться, пока не останется только по одному представителю каждой армии, но всё можно было закончить быстрее, если только добраться до того, с оглядкой на кого действовали все ифриты без исключения.

Эту задачу пришлось отложить на потом, когда краем глаза он заметил Каджара. Тави столкнулся с одной из высших чинов, и Самаэль не без недовольства заметил, что он бы скорее ожидал увидеть в рядах сражавшихся Белета, чем обманчиво хрупкую при первой встрече Гаап.

Женщины в окружении Иблиса практически не вызывали опасений – да, некоторые из них могли подпортить жизнь, но не прервать её. С ними, в отличие от мужчин, казалось возможным не всегда быть внимательным, и Гаап, вероятно, пользовалась этим в обычной жизни, едва подворачивался случай.

С другой стороны, подумалось Самаэлю, когда он кинулся на помощь другу, отбивая грозившийся стать для него последним удар огненной, все ифриты были такими – обманчивыми по самой своей природе.

– Генерал!– сложно было сказать, искренне Гаап ему обрадовалась или постаралась скрыть за фальшивой улыбкой реальные эмоции.– Чем обязана?

– Владыка,– ответил ей такой же улыбочкой Самаэль, отводя руку с мечом чуть назад.– Не учили выбирать противников себе под стать?

Позади Каджар, поднявшись на ноги, сбивчиво поблагодарил его за помощь, и кинулся прочь. Не сбежать с поля боя, но оказаться от превосходящего по силам противника подальше.

Гаап, будто и не заметив пропажи своей изначальной цели, теперь уже откровенно издевательски поклонилась, после сразу метнувшись в атаку.

Полагавший прежде, что никогда не поймёт Мортема, радовавшегося шансу изрубить кого-нибудь в мясо, Самаэль почувствовал заклокотавший внутри звериный восторг, когда от их с огненной мечей брызнули искры.

Она, как и многие из её народа, не пыталась прятаться от противника, до последнего удерживая часть того, на что была способна – давала всё и сразу. Каджару бы была не по зубам, двигавшаяся легко, с такой непосредственностью, будто танцевала с ним на столах в таверне.

Будь это другое время и место, Самаэль бы позволил себе засмотреться на то, как быстро она двигалась и как следуя за её действиями то и дело взметались в воздух светлые кудри её волос. После такого зрелища не возникало никаких проблем в том, чтобы понять когда-то сватавшегося к ней Мортема: устоять было сложно.