так или иначе связаны и где происходили многие из этих событий XI в., предположительно располагался на самом высоком месте Дворища, на холме, ныне перекрытом отложениями культурного слоя и асфальтом мостовых перекрестка современных улиц Ленина и Суворовской. В непосредственной близости от этого места стоит древнейшее из сохранившихся на Дворище сооружений, каменный Николо-Дворищенский собор, заложенный в 1113 г. князем Мстиславом Владимировичем Мономахом. Его княжение в Новгороде во время киевского правления отца, Владимира Мономаха, отмечено активной политикой и строительной деятельностью. В 1103 г. он строит церковь Благовещения на Рюриковом городище (где хранилось знаменитое Мстиславово Евангелие с великолепным окладом, украшенным в технике перегородчатой эмали). В 1105 г. – восстанавливает контроль Новгорода над Ладогой (где пресеклась «династия» варяжских наместников Ингигерд), а затем в 1114 г. возводит там каменные укрепления, в 1116 г. расширяет дерево-земляные стены Детинца в Новгороде. Приняв от отца киевский престол в 1125 г., Мстислав в 1130-м наделяет новгородский княжеский Юрьев монастырь обширными земельными владениями (сохранилась пергаментная Жалованная грамота монастырю от Мстислава и сына его Всеволода). В 1127 г. он подчиняет Киеву Полоцкое княжество, становясь, тем самым, последним единовластным правителем Древней Руси. Все это время продолжалось строительство каменного Николо-Дворищенского собора, и освящен он был в 1136 г. Вечевая площадь, Торг, церковь Параскевы Пятницы и другие сооружения плотной застройки Торговой стороны, в начале XII в. обнесенной земляным валом Окольного города, превратили ее в самостоятельную по значению (во многих ситуациях новгородской истории – решающему) часть Великого Новгорода.

6.7. Софийская сторона Детинца

Ранняя топография города, по наблюдениям исследователей, значительно отличалась от современной. Первые поселения располагались на холмах, позднее снивелированных городской застройкой. Самый высокий холм был занят Детинцем, на особых возвышенностях находились Неревский и Славенский концы (Кушнир, 1975: 179).

Детальная реконструкция процесса образования Новгорода как городского поселения, с выделенным административным центром (Детинцем) и тяготеющими к нему концами, разработана группой ведущих археологов Новгородской экспедиции во главе с В. Л. Яниным (Янин, 1977, 1982а; Янин, Алешковский, 1971; Янин, Колчин, 1978). Не все ее звенья пока что находят достаточное археологическое подтверждение, но она позволяет выстроить имеющиеся факты в достаточно устойчивую систему и наметить перспективы дальнейших исследований. Согласно этой гипотезе исходным пунктом зарождения Новгорода стали три поселка, разделенные между собою Волховом и кремлевским ручьем, на месте будущих Славенского (на Торговой стороне), Неревского и Людина концов. Во всех трех случаях обнаружены древнейшие уличные настилы X в., а в Неревском раскопе выделен и более ранний доярусный слой. Основу этих поселков составляли боярские усадьбы, принадлежавшие «потомству родоплеменной старейшины», сосредоточившему в своих руках важнейшие социально-политические функции (Янин, 1982а: 90). Консолидация новгородской знати проявилась в строительстве нового «города», центрального укрепления, которое стало административно-культовым и в силу этого – основным структурообразующим элементом городской планировки, городской крепостью, Детинцем (от «дѣтьскый» – «младший дружинник»). Резиденция новгородского князя, в известной мере противостоявшего органам боярского управления, находилась за пределами Детинца (собственно Новгорода) – на Ярославовом Дворище либо на Городище.

Облик первоначальной селитьбы, состоявшей из гнезд разбросанных по холмам усадеб, окруженных частоколами, с плотно заселенной округой, где на протяжении нескольких километров по Волхову и окрестным рекам (Волховцу, Веряже, Прости, Ракомке) также располагались открытые и укрепленные поселения, не только объясняет название «Новгород» (новый по отношению к предшествующим разрозненным укреплениям), но и согласуется со скандинавским топонимом Garðar – Гарды, который, как убедительно обосновала Е. А. Мельникова, первоначально относился к «местности, где кончался прямой (без волоков) водный путь (Финский залив – Нева – Ладожское озеро – Волхов) и потому игравшей особенно важную роль в эпоху начальных русско-скандинавских контактов. Здесь же находилось и скопление поселений, располагавшихся на возвышенных местах среди болотистых низин, затоплявшихся водой во время паводков. Характер этих поселений вполне отвечал значению, вкладываемому в слово garðr (ограда, укрепленная усадьба) при образовании от него топонимов» (Мельникова, 1977б: 205). Позднейшая детализация названия Hólmgarðr с дополнением hólmr – «остров» – могла быть связана прежде всего с освоением плавания по рукаву Волховца, образующему основной новгородский «Остров», и вряд ли с «островом» Городища либо с древнерусским топонимом «Холм» в Славенском конце (Джаксон, 1986). Во всех случаях, однако, симптоматично переплетение славянской и скандинавской микротопонимии, отразившее глубину и емкость русско-варяжских контактов, словно перенесенных из Ладоги в Новгород, распространившихся от устья Волхова к его истокам.

Процесс этот весьма сжато отражен в письменных источниках и восстанавливается более полно на основе данных археологии и топонимики. Контаминация летописных и археологических данных (для исследования Ладоги возможная уже по отношению к событиям середины IX в.) в Новгороде достигается лишь на 130 лет позднее. Неревские клады (971/2 и 974/5 гг.) можно связать с событиями 988 г. (Янин, 1956; 1963), когда Добрыня с киевской дружиной подчинял город власти великого князя Владимира. К этому времени Новгород стал крупным городским центром с укрепленным Детинцем (где вскоре был воздвигнут деревянный Софийский собор), плотной уличной застройкой Неревского, Людина и Славенского концов, боярскими усадьбам и площадью 1200–1500 кв. м.

Название «Новгород», первоначально относившееся собственно к Детинцу, поставленному, судя по трансформации городской планировки, точнее – появлению первой уличной сети, в середине X в. (возможно, во время «реформ» Ольги и новгородского княжения Святослава Игоревича), было перенесено на весь этот, огромный для своего времени развивающийся городской организм. Точно так же за ним закрепилось и скандинавское имя «Хольмгард», под которым он неоднократно упоминается в рунических надписях, песнях скальдов и сагах.

Скандинавские вещи в культурном слое Новгорода обнаруживаются в наиболее ранних его отложениях (включая доярусный слой); среди них – фрагмент витой шейной гривны, скорлупообразная фибула (типа ЯП 51), различные украшения, христианские крестики. Ряд изделий, выполненных новгородскими ремесленниками, может рассматриваться как «вещи-гибриды», результат взаимодействия традиций скандинавского и древнерусского ремесла. Время бытования всех этих вещей ограничено Х – ХІ вв., в слоях первой половины XII в. скандинавских находок «уже почти нет» (Седова, 1981а: 181). Взаимодействие норманнов и славян в среде городского населения (ремесленников, купцов) в Новгороде было значительно менее длительным и интенсивным, чем в Ладоге, где оно продолжалось с середины VIII до конца XI в.

Особый интерес представляют найденные в Новгороде рунические надписи. В слое первой четверти XI в. на одной из усадеб Неревского конца в 1956 г. был обнаружен обломок ребра коровы с процарапанными на нем 32 знаками, из которых более 10 могут быть отождествлены с рунами датского футарка XI в. Вторая надпись, на свиной кости, найдена в слое первой половины XI в. в том же Неревском раскопе в 1958 г.; на ней вырезан (сохранившийся не полностью) 16-значный футарк в начертании, характерном для времени «не ранее 900 г.» (Мельникова, 1977а: 156–158). Обстоятельства находок, особенно второй, позволяют рассматривать их как свидетельство пребывания в Новгороде Х – ХІ в.