В июле Бентли умер от осложнения понтифика и плеврита. Он был величайшим и самым невыносимым ученым, которого когда-либо создавала Англия.

Тем временем другой англичанин, Томас Стэнли, расширил кругозор британцев, выпустив первую английскую «Историю философии» (1655–62), и удивил своих читателей, посвятив последний из четырех томов «Халдейской [арабской] философии». Ученые выходили за пределы Древнего Рима и Греции на Ближний и Средний Восток, что приводило к тревожным результатам. Эдвард Покок обнаружил и отредактировал четыре сирийские версии Посланий Нового Завета (1630); для него в Оксфорде была создана первая кафедра арабского языка, а его лекции открыли англичанам глаза на исламскую цивилизацию. Во Франции труд всей жизни Бартелеми д'Эрбело, огромная «Восточная библиотека» (1697) — под названием «Универсальный словарь, содержащий в целом все, что касается знаний о… Востоке» — стал откровением арабской истории и знаний и сыграл свою роль в расширении интеллектуальных горизонтов, которое разрушило все связи в эпоху Просвещения XVIII века. Студенты удивлялись богатству арабской поэзии, историографии, философии и науки; отмечали, как арабы сохранили греческую науку и философию, в то время как они были забыты в Темные века Западной Европы; узнавали, что Мухаммед был не простым самозванцем, а тонким государственным деятелем; и с недоумением обнаруживали, что в исламе не больше преступлений и не меньше добродетели, чем в христианстве. Относительность морали и теологии стала растворять христианский разум.

Исследования восточной хронологии, в том числе египетской и китайской, подорвали еврейские расчеты, согласно которым мир был сотворен в 3761 году до н. э., и расчеты (1650) Джеймса Ашера, англиканского архиепископа Армага в Ирландии, согласно которым Сотворение произошло «в начале ночи перед понедельником, 23 октября 4004 года до н. э.». 29 Спиноза, как мы увидим в дальнейшем, открыл (1670) «высшую критику» Библии — изучение ее как человеческого произведения, богатого величием и благородством, ошибками и абсурдами.

Самый ученый библейский критик семнадцатого века, пытаясь ответить Спинозе, обрушил на свою голову гром Боссюэ за то, что тот в конце концов уступил многое из того, что утверждал философ. Ричард Симон, сын кузнеца, вступил в Парижский ораторий и был рукоположен в священники (1670). В том же году он написал памфлет в защиту евреев Меца, которых обвинили в убийстве христианского ребенка. В 1678 году, после нескольких лет исследований, включая беседы с несколькими раввинами, он подготовил к публикации свою «Критическую историю Ветхого Завета» (Histoire critique du Vieux Testament). В ней он предложил опровергнуть аргументы Спинозы против богодухновенности Писания. Он признал, что книги Ветхого Завета не полностью принадлежат авторам, которым они приписываются; что Моисей не мог написать все Пятикнижие (в котором описана смерть Моисея); и что библейские книги были значительно изменены по сравнению с их первой формой переписчиками и редакторами, которые их передавали. Симон пытался сохранить свою ортодоксальность и имприматуру, утверждая, что эти редакторы тоже были боговдохновенными; но он признавал, что все существующие копии Ветхого Завета настолько искажены повторениями, противоречиями, неясностями и другими трудностями, что могут служить лишь слабым основанием для догматического богословия. Он думал обратить этот тезис против протестантов, утверждая, что их вера в устное вдохновение Писания делает их беспомощными против текстуальной критики, в то время как лояльный католик может выстоять перед такой наукой, приняв интерпретацию текста, предложенную Римской церковью. В любом случае, заключил Саймон, божественное вдохновение Библии относится только к вопросам веры.

Генерал Оратория санкционировал публикацию книги Симона. Но пока она находилась в печати, некоторые пробные листы попали в поле зрения «великого» Арно из Порт-Рояля. Он был встревожен. Он показал листы Боссюэ, который сразу же осудил книгу как «ткань нечестия и оплот свободной мысли», которая «уничтожит авторитет канонического Священного Писания». 30 Боссюэ обратился к светским властям с призывом

предотвратить публикацию книги. Они конфисковали весь тираж в тринадцать сотен экземпляров и уничтожили их до неузнаваемости. Симон удалился в безвестную общину в Нормандии, но нашел способ напечатать свою рукопись в Роттердаме (1685). Четыре года спустя он опубликовал «Критическую историю Нового Завета». Он предложил завершить свои труды новым переводом Библии; он закончил свою версию Нового Завета, но Боссюэ, потрясенный свободой, с которой Симон обращался со священным текстом, убедил канцлера запретить книгу (1703). Симон отказался от своего предприятия, сжег свои бумаги и умер (1712).

Его работа о Ветхом Завете вызвала сорок опровержений, что говорит о ее неопровержимости. Вместе с «Трактатом теологии и политики» Спинозы она остается одной из вех в современном изучении Библии. Лейбниц, прочитав эти ранние критические статьи, предупредил, что эта линия исследований, если ее продолжить, уничтожит христианство. 31 Пока еще слишком рано говорить о том, был ли Лейбниц прав.

ГЛАВА XVIII. Научные поиски 1648–1715

I. МЕЖДУНАРОДНАЯ НАУКА

Постепенно настроение Европы, к лучшему или к худшему, менялось от сверхъестественного к светскому, от теологии к науке, от надежд на рай и страхов перед адом к планам расширения знаний и улучшения человеческой жизни. Высшие классы, продолжая свой эпикурейский образ жизни, почти не протестовали против религиозной веры, которую они считали спасительной для несчастных масс, исключенных из рая родословной; но даже среди позолоченного сословия были те, кто играл в науку, выводил уравнения, обжигал пальцы или шмыгал носом в лабораториях, или с недоумением смотрел на множащиеся звезды. В Париже модные дамы толпились на лекциях Лемери по химии, на демонстрациях Дю Верни по анатомии; Конде пригласил Лемери в свой эксклюзивный салон, а Людовик XIV назначил Дю Верни помощником в воспитании наследника престола. В Англии у Карла II была своя «химическая лаборатория»; бароны, епископы и барристеры ставили эксперименты; элегантные любовницы приезжали в своих каретах, чтобы наблюдать чудеса магнетизма; Эвелин занимался физикой и предлагал создать институт научных исследований; Пипис, в перерывах между кораблями и юбками, работал с микроскопом, воздушным насосом и препаровальным ножом, и стал президентом Королевского общества.

Университеты отстали от общества в проявлении нового интереса, но частные академии подхватили его. Сначала,