виде понравилась мне не меньше, чем в рукописном. Я даже пожалела, что она не появилась раньше, и я не могла на нее сослаться в своем опусе, позаимствовав ваши некоторые идеи. Уж я-то испытала, как трудно высосать что-нибудь социальное из Плотина, который, между нами говоря, даже и не думал в этом направлении и лишь поддавался косвенным воздействиям своего достаточно гнусного времени. Тем больше ваша заслуга, что вы сумели без вульгаризации извлечь и выделить эти косвенные воздействия и их взаимодействие с его далеким от мира интеллектом. Вообще с идеологией трудно. Это не терминологический анализ, которым сейчас увлекается греческая часть нашего сектора. Они все набросились на беднягу Демосфена и считают, сколько раз у него употребляются слова “раб”, “полис”, “государство” и т. д. до бесконечности. Занятие тихое, но, по-моему, скучное». И она не занималась скучными делами. Громадная глубина знаний определяет уже высокую требовательность Е. М. Штаерман к самому подходу к теме. Сектор Древней Истории задумал написать историю античной культуры. Разумеется, тема интересная. Но Елена Михайловна писала мне (сентябрь 1965 года): «С культурой будет что-нибудь страшное, т. к. большинство нашей публики даже не представляет, за что берется. Недавно я прочла работу американского антрополога и социолога Крёбера о современных терминах культуры, так он одних определений культуры приводит 164 штуки, а это только из англо-американской литературы последних десятилетий! Далее же целое море проблем, которые у нас не только не решались, но даже не ставились, а какая-нибудь Т. В. Блаватская даже не подразумевает об их существовании и в простоте душевной полагает, что заниматься античной культурой, значит в 1002 раз изложить, что Гомер бессмертен, а греки ликовали на фоне Парфенона. Кошмар, да и только!» Сейчас Елена Михайловна закончила работу по культуре. Она еще не вышла. Однако, как всегда, Е. М. Штаерман скептически относится к своей работе и к перспективе ее издания. Вообще она очень критически относится к своим трудам. Огорчает ее невежественность критики. Но сама к себе она очень взыскательна. «Закончила свою монографию об идеологии неимущих классов, сама ею не очень довольна……» «Очень рада, что вам понравилась моя статья. Мне что-то, когда я перечла ее уже в готовом напечатанном виде, она показалась довольно барахловой». «Теперь должна кончать рабов, дописывать главу о классовой борьбе, а затем все вместе обрабатывать и монтировать. Граков, обычно любивший крепкое словцо, называл такого рода творческий процесс “делать из дерьма конфету”».

Дружба и переписка с Еленой Михайловной имели для меня громадное значение. Именно благодаря им я постоянно находился на научном Олимпе и не подвергался провинциализации. Из письма в письмо, от встречи к встрече она делилась со мной ходом своих мыслей. То, что воплощалось в статьях и монографиях, мне часто сообщалось в письмах. Для меня это было вдвойне важно. Тот факт, что Елена Михайловна вела со мной разговор на таком уровне, поднимал меня в моих собственных глазах. Разумеется, и С. Л. Утченко и К. К. Зельин всегда отвечали на мои вопросы. Но только Елена Михайловна держала меня в курсе своего творчества, делилась громадным творческим опытом. Мне казалось, что она считает меня не слишком скучным собеседником. А это – много! С другой стороны – она оказывала мне громадную поддержку. Я еще напишу, как она восприняла мой «Древний Рим» и другие работы. Сейчас, пожалуй, расскажу о тех случаях, которые произошли после моей болезни, а значит в то время, про которое я писать не собираюсь.

Лежа на спине, я имел время. В тех случаях, когда были силы, читал. За почти годовое лежание я начитал многое. Возникло много мыслей и, прежде всего, по революции рабов. Встав, я написал для «Вестника» статью «Проблема падения Римской Империи в советской историографии». Кроме того, я написал теоретическую статью по некоторым проблемам античности. Для печати она не предназначалась. Историографию я послал в «Вестник» и Елене Михайловне, проблемную – только ей. Было это летом 1966 года. Е. М. Штаерман узнала от С. Л. Утченко, что, по его мнению, статья нуждается в доработке. Мне она написала: «Если вам трудно заниматься переработкой, доверьте это дело мне. Я статью подгоню под их дезидераты. Т. к. теперь меня включили в редколлегию, то в этом не будет ничего особенного, ибо такие дела будут входить в мои обязанности». Разумеется, я с благодарностью согласился. В следующем письме Елена Михайловна сообщила: «Хочу приняться за редактирование вашей статьи для ВДИ. Есть ли у вас на этот счет какие-нибудь дезидераты? Что от статьи хотят в ВДИ, я не знаю, а на мои вопросы получаю туманные ответы. Постараюсь сама сделать что-нибудь, чтобы они заткнулись». Поскольку я не знаю до сих пор, что такое «дезидераты», то у меня их и не нашлось. Тем не менее кое-какие пожелания я высказал и выразил искренние угрызения совести по поводу того, что вынудил ее заниматься ненужным делом. Она ответила: «Зря вы самобичуетесь по поводу того, что я приспособила вашу статью для ВДИ. Мне это вовсе нетрудно, и я с удовольствием сделала маленький перерыв в этом проклятом всемирно-историческом процессе… Я в общем вижу, что и сама учла ваши пожелания еще до того, как получила ваше письмо». На самом деле Елена Михайловна сделала очень многое. Две мои статьи она превратила в одну, и труд ее тем более значителен, что она ведь не согласна с моими общими выводами. Вот как она писала о своих намерениях: «…взялась за вашу статью, т. к. в ВДИ мне сказали, что ее надо сдать до ноября, тогда она пойдет во второй номер. Если вы не возражаете, я хочу несколько сократить первую часть о более отдаленном прошлом и зато расширить раздел о дискуссии в ВДИ, поскольку книга Зейфарта, на которую вы ссылаетесь, нашим читателям не очень известна. Большая трудность для меня сделать так, чтобы из вашего текста не проглядывали мои уши. Ведь дискуссия слишком близко меня касается, чтобы я смогла писать sine ira et studio, особенно когда дело доходит до статьи Каждана. К тому же я все-таки сильно сомневаюсь, что античность погибла не революционным путем, хотя эта точка зрения получает все большее распространение… Однако попытаюсь мобилизовать все познания по части умения доказывать и “за” и “против”, почерпнутые у римских ораторов, и убрать свои уши, замаскировав их до неузнаваемости. Если вы не против предложенных мною изменений, напишите скорее». Но дело даже не в том, что мы не сходились в общих выводах. Видимо, со статьей пришлось повозиться. Елена Михайловна писала: «С