статей по диссертации, подготовить к печати курс лекций по Истории Древнего Рима. Обо всем этом сообщил Сарре Саксонской, отношения с которой становились все более прочными. Сарра читала все, что я писал, и очень высоко оценивала. Случалось, что мы вместе оказывались в Москве, и тогда ходили в театр или аппетитно обедали. Однажды мы попали на выступление джаза Эдди Рознера. Толпа евреев бесилась на сцене. Двое сели верхом на стулья и исполнили ковбойскую песенку:

И зачем такая страсть,

И зачем красотку красть,

Если можно просто так уговорить.

Сидя рядом с Саррой, я чувствовал себя благоразумным ковбоем.

Летняя сессия 1956 года прошла даже удачнее, чем прошлогодняя. Я чувствовал себя гораздо увереннее. Авторитет преподавательского коллектива среди заочников очень возрос, исторический факультет вырос в хорошо организованное учебное заведение. Особенно хорошо заочники относились ко мне и Ивану Григорьевичу. Постепенно снималась проблема дисциплины. Завершив учебные дела, я получил отпуск. Как обычно, приехал в Москву. Мать чувствовала себя хорошо. Я был при деньгах. Как всегда, я посетил своих преподавателей. Н. С. Хрущев создал множество поводов для разговоров о себе с Сергеем Львовичем и Виталием. Никаких особо новых вестей они мне не сообщили, но само обсуждение при полном совпадении взглядов было очень интересным. Большой радостью стало одобрение Еленой Михайловной Штаерман моей статьи «Социально-политические идеи Плотина по данным Эннеад». По совести говоря, такой отзыв оказался для меня неожиданным. Я не считал, что статья мне очень удалась. Между тем Е. М. Штаерман писала: «Стоявшая перед автором задача крайне трудна, т. к. в “Эннеадах” Плотина не содержится никаких прямых указаний на политические и социальные взгляды основателя неоплатонизма. А. Л. Кацу удалось сделать ряд интересных наблюдений и достаточно стройно реконструировать эти взгляды. Интересны также его соображения о значении религиозных взглядов неоплатоников и значение предложенной ими религиозной реформы». С некоторыми выводами Е. М. Штаерман не соглашалась, но решительно рекомендовала статью опубликовать. В последнем номере «Вестника Древней Истории» за 1957 год ее опубликовали, а в мае 1958 года я получил письмо из ГДР от профессора Ирмшера с просьбой прислать ее реферат. Я не стал ее реферировать, т. к. мне показалось это сложным. Тем не менее немцы ее перевели и почти полностью опубликовали в Bibliotheca Classica Orientalis в 1961 году. Но к тому времени я уже привык к хорошему приему моих статей. Впрочем, я забежал вперед. Е. М. Штаерман же только отрецензировала мою статью. Она подарила мне книгу «Очерки истории Древнего Рима», написанную ею совместно с С. И. Ковалевым. Я попросил разрешения написать на нее рецензию для «Вестника». Елена Михайловна любезно согласилась. Моя рецензия, написанная местами, не без задора, от которого я отделывался все-таки с трудом, вышла в 3-ем номере «Вестника» за 1957 год. Теперь с некоторым чувством неловкости я читаю: «Значительно хуже написан следующий важный очерк “Христианство”. Его основными недостатками следует считать: отсутствия четкого ответа на вопрос о причинах распространения христианства сравнительно с другими религиозными системами, конкретных и убедительных указаний на заимствования при формировании христианских легенд, материала, опровергающего “историчность” Христа». Это место, как и чуть ниже, свидетельствует о том, что я плохо знал предмет полемики. Так сказались на мне навыки антирелигиозной пропаганды, приобретением которых я обязан Э. Л. Муллер. Но Елена Михайловна Штаерман, как и следовало ожидать, не обратила внимания на мои выпады. Объясняется это ее высокой интеллигентностью и необычайно теплым ко мне отношением. Об этом я сейчас и расскажу.

После того как Елена Михайловна Штаерман выступила оппонентом по моей диссертации, мы встречались с ней в Москве, как люди давно знакомые. Обычно я видел ее в Секторе Древней Истории. Там и разговаривали. Однажды зашел разговор о жизни в Киргизии. Я достаточно хорошо знал ее быт и нравы, воспринимал их с интересом и уважением, где они того заслуживали. В таких тонах и велись беседы. Я сказал: «Во Фрунзе есть для меня одно преимущество: довольно легко получить подписные издания». Елена Михайловна спросила, не могу ли я ее подписать на библиотеку приключений. Разумеется, я с удовольствием согласился сделать эту подписку, и обещание выполнил. Стал высылать книги Елене Михайловне по мере их выхода. После получения первой же книги Елена Михайловна выслала мне 100 рублей. В письме я спросил, зачем она это сделала. Она спросила в свою очередь: «Знаток неоплатонизма выше презренного металла?» Я ответил: «Нет! Но декан Исторического факультета имеет возможность делать пустяковые подарки и очень просит не лишать его этого маленького удовольствия». С этих писем и началась наша переписка, которая продолжается до сих пор.

Елена Михайловна писала в декабре 1957 года: «Получила сегодня от вас Буссенара. Уже по обложке и картинкам вижу, что меня ждут волнующие минуты и заранее их предвкушаю. В погоне за сильными ощущениями я даже купила приключенческий роман “И один в поле воин” на украинском языке, т. к. по-русски его расхватали с молниеносной быстротой. И ничего, читаю, хотя, конечно, не все задуманные автором оттенки и нюансы до меня доходят, а когда герой – наш разведчик, выдающий себя за немецкого барона, говорит “це непоганый коньяк”, меня несколько коробит». Елена Михайловна безусловно преувеличивала мои возможности. Она разработала план «Истории рабства» и включила меня в число авторов. Дала мне для чтения «Дигесты». В это время была готова ее книга «Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской Империи». Елена Михайловна писала, что пришлет ее мне «в первую очередь, хотя она, конечно, не может сравниться даже с самым захудалым томом “Библиотеки приключений”». Получив это письмо, я понял, какое же это чудо – Елена Михайловна Штаерман и как мне повезло, что я с нею знаком. В декабре 1957 года книгу я получил с надписью: «Дорогому Алексею Леонидовичу от автора». Потом я получал все ее статьи и книги.

В большой науке она находила спасение от свинства жизни. Сергей Львович Утченко рассказывал: «Елена Михайловна говорит, что отдыхает с милыми ее душе римлянами». Мне она писала: «Ваши лекции с удовольствием прочту, когда вы мне их пришлете вообще. Рим стал вымирающей специальностью и прямо не с кем отвести душу, кроме Германа Гермоновича (речь идет о Дилигенском). Так что хоть несомненно с удовольствием с вами побеседую, ибо вы один из немногих еще оставшихся энтузиастов науки». Мне при встречах говорила: «Отдыхаю со своими римлянами».

Однако отдых этот более, чем относителен. Е. М. Штаерман работала до полного изнурения, так что тема ей