– А что-нибудь типа «Он подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль», – сегодня такое, наверно, не катит.

– Это мне никогда не было близко. Такое у меня не получалось. И фантастику я не люблю. Меня в ней всегда очень смущала произвольность выбора. Я никогда не увлекался фантастикой, я не мог понять – почему автор именно это сочинил, именно это придумал? Эта произвольность, это отсутствие системы – такие вещи меня всегда пугали, фэнтези я не читаю. Единственное фэнтези, которое я по-настоящему люблю, – это «Мастер и Маргарита». И Гоголь, конечно…

– Про «Мастера…» Никита Михалков сказал, что этого уровня достигла книжка «Околоноля», приписываемая Суркову. Ты читал эту книжку?

– Слава Сурков – умный человек. А книжку умного человека, которого ты знаешь лично, интересно читать.

– У тебя нет сомнений в авторстве?

– Мне кажется, это Сурков. Мне кажется, там его мироощущение ярко выражено. Мне было любопытно читать, потому что мне любопытен Слава. Мы долго работали вместе, давно знакомы.

– Ну да, он же у вас работал, в «Альфе». Какого человека воспитали!

– Не, он сам себя воспитал.

Дебаты с Прилепиным

– Если говорить о твоем вмешательстве в литературу, которое имеет место сегодня, то это, конечно, твоя дискуссия с Прилепиным. Когда ты в ответ на его критику тебя сказал, что ты мог бы свою позицию еще сильней разругать, чем даже он. Мне иногда кажется, что он отчасти косит под революционера, а жизнь его вполне буржуазна – трое детей, квартира, дача, прислуга, шофер…

– Я уверен, что косит. Хотя я его не видел, незнаком.

– Я с ним познакомился. Со мной такое бывает – найду хорошего автора и сразу пытаюсь с ним познакомиться. Мне почему-то приятно знать лично тех, кто хорошо пишет. Очень интересно выпивать с такими людьми и говорить о жизни.

– Повторяешь Сэлинджера. А Прилепин, думаю, нормальный парень. Я по ТВ наблюдал его – нормальный, разумный… Хотя я не знаю, во что он верит, и верит ли? В любом случае, то, что он защищает публично, мне, как ты понял, не близко.

– Я слышал, что ты профинансировал какую-то проверку, и она установила, что Прилепин якобы не воевал в Чечне и вообще он не мент.

– Не, я этим не занимался. Абсолютно.

– А, это просто литературная легенда. Что ж, очень красивая! Дискуссия у вас получилась очень правильная, потому что она привлекла внимание самых разных людей. Причем кто прав, кто виноват – не так важно.

– Были десятки тысяч откликов, из них большинство меня уничтожающих. У тебя бывает такое?

– А как же, клеймят. «Убирайся к себе на Украину и там клевещи! Хватит плевать на Россию!»

– Да?

– Ну. «Если вы так ненавидите эту страну, зачем вы в ней живете?» – очень часто так откликаются. Многие думают, что если человек не лижет сапоги начальству и не гавкает, как цепная собака, на всех, у кого есть мозг, то он не любит родину. На меня наезжают – а на тебя и бог велел. Однако ближе к телу. Повторяю, меня взволновала эта твоя история, что на шестом десятке ты все бросишь и пойдешь в писатели. И напишешь книгу.

– Вот я и начал. Дискуссией с Прилепиным.

– Вот оно! Вот оно что!

– Но это не значит, что я все брошу и буду писать книгу. Конечно, я буду продолжать заниматься экономикой, в том числе субсидируя экономические исследования. К тому же те отклики, которые я прочитал в интернете, – безусловно, отбивают всякое желание писать дальше.

– А ты их не читай. Я вот перестал. Я еще не всего Льва Толстого прочел – так что ж я буду читать какую-то дрисню анонимную? Все эти онанимки? Тем более что я думаю: явно чекисты заставляют своих студентов, и вообще стукачей, и детей сидеть в интернете и нападать на нормальных ребят.

– Это правда. Я в этом уверен.

– Ну да, вся эта простодушность и предсказуемость их наездов, и никогда нет возражений по существу, а только «сам дурак».

– Я думаю, что для этого специальная служба сделана.

– И думаю, Сурков приказал во всех СМИ давать эти отклики. Но надо, по крайней мере, публиковать отдельно отклики нормальные, подписанные, по существу, и отдельно – анонимки.

– Сам уровень дискуссии чудовищен. Злость, бьющая через край… Чего с ними разговаривать?

– А ты сам писал когда-нибудь отклики на статьи в СМИ?

– Ну вот написал про Прилепина…

– Нет, я имею в виду отклики типа «тексты ваши говно, а сами вы пидорасы».

– Нет.

– Я думаю, что их пишут бывшие пациенты Бильжо. Так вот, я тебя призываю не читать отклики и…

– …И писать что-то дальше?

– Ну! Я, кстати, очень рад, что ты ввязался в дискуссию с Прилепиным…

– Почему?

– Потому что мне Прилепин кажется настоящим. И симпатичным. Ты его выбрал – такого – интуитивно, не зная его.

– Мне просто Шалва Бреус дал его книжку, она совершенно случайно попала в руки. Потом мне звонит Колесников и говорит: «Вы же уже что-то писали, вот напишите и мне статью». Я говорю, что не знаю, про что писать. Вот у меня книжка «Санькя» лежит. «Ну вот и напишите про “Санькю”». Это совершенно случайно получилось…

– Он вроде нормальный парень.

– Нам с ним надо бы встретиться.

– Конечно.

Левая идея

– Но главная проблема Прилепина вот в чем: он либо действительно не знает, как все было устроено в СССР, – либо обманывает молодых читателей. Но в любом случае он не имеет элементарной экономической культуры. Ему кажется, что либерализм – это шутка. Что либералы – сумасшедшие. Он реально не знает ничего. Он хороший парень, вероятно честный, но у него нет минимального экономического образования. То, что он пишет про СССР, – это чистый бред. Как и у Лимонова. Это смешно слушать.

– Уж Лимонов-то знает все про СССР, он постарше нас с тобой.

– А все, что говорит про СССР Прилепин, – это ложь. Все, что он говорит про либерализм, – это абсолютная ложь. То, что они с Лимоновым пишут про наше время, – тоже неправда. Упрощенчество и неправда. Он понимает это или не понимает? Я не знаю.

– Притом что он нам годится в сыновья.

– Не уверен.

– Тебе уж точно. Ты мог в 17 лет как-то размножиться уже.

– Я с Прилепиным с удовольствием побеседую, но вся эта левая идея – огромная ложь. И мне это неинтересно обсуждать.

– Я думаю, они кивают на Швецию, где огромные налоги и все живут приблизительно одинаково. И там зарплата уборщицы отличается от зарплаты президента банка ну в два раза или в три, а не в