пятницы на субботу я дежурил — это так называемое домашнее дежурство, когда только по вызову, при определенных обстоятельствах надо ехать в больницу. Вот в эту ночь они, обстоятельства, и случились. Полицией был привезен в приемное отделение юноша, который вел себя странно — шатался по городу, лез под машины, на вопросы не отвечал. То ли наркотики, то ли болезнь, то ли и то и другое вместе. Полиция привезла его в приемный покой больницы, выгрузила и уехала по своим делам. Мне пришлось ехать в больницу. Время — полтретьего ночи. Скорее, всё же время, когда поет не жаворонок, а соловей, и хочется задать риторический вопрос «кому не спится в ночь глухую?».

Кому-кому! Мне!

К моему приезду юноша заметно оживился и по-обезьяньи, с обезьяньими же воплями стал прыгать, оскалившись, по всему приемному покою, толкаясь и выкрикивая что-то непонятное. Пришлось его в сопровождении нашей больничной охраны доставить в отделение, иначе работа приемного покоя была бы просто парализована.

Далее больного полагалось связать. Тут-то всё и началось.

Когда-то, еще студентом младших курсов, я пришел в больницу Ганнушкина посмотреть, что такое психиатрическое отделение. Психиатрия оказалась совсем не такой, как представлялось мне, и тогда меня вовсе не заинтересовала. Но я запомнил одну фразу, сказанную мне среди прочего: «Иногда у нас бывает очень опасно, и, если вам предстоит выбирать между медведем и кататоником в кататоническом возбуждении, смело выбирайте медведя». К тому времени, когда я сам начал работать психиатром, кататоническое возбуждение стало тем, что называется «клиническим раритетом», — явлением крайне редким. Но, видно, наш парень оказался тем самым раритетом.

Надо сказать, что больничная охрана справляться с возбужденными больными не умеет или делает это очень плохо. Я поработал в свое время в острых отделениях, да еще и в СССР, где санитаров не было как класса, и «фиксировать» возбужденного больного приходилось тому, кто это сделать мог — врачу, алкоголикам («интеллигенции отделения», неплохо поднаторевшим в этом деле).

Парень извивался ужом, пытался кусаться, и в результате возни на функциональной койке мы коллективно, вчетвером, за полчаса привязали одну ногу. Вторую так и не смогли, хотя я сел на нее всем своим весом.

Изрядно потрепанная охрана решила вызвать на помощь полицию и пошла приводить себя в порядок, а я вернулся с сестринского поста посмотреть, что с больным — как бы он себе не навредил. И вдруг парень сорвался с кровати и, волоча функциональную кровать, привязанную к его ноге, бросился на меня. Отдельно стоит сказать пару слов о «функциональной кровати». Штука эта тяжелая и притом обычно стоит на тормозах. Снабжена она кучей железок — с их помощью регулируется поза больного и высота кровати. Для того чтобы больной с кровати не упал, поднимаются тяжелые металлические борта. И вот, волоча эту «колодку» на ноге, задрав руки над головой и выставив очень давно не стриженные ногти, безумный, вставший на дыбы медведем, бросился на меня. Я был уверен, что он ограничен привязкой к кровати, как собака у будки — цепью, но ничего подобного! Он вцепился в меня и стал рвать мою рубашку и меня самого, при этом еще и щелкал челюстью, пробуя меня укусить.

Тут надо отметить, что «фиксировать» больного («тут прибежали санитары и зафиксировали нас») я могу, а вот ударить — нет (так я думал до этого случая). Впрочем, я его и не ударил, а, сильно толкнув, как-то сбил на пол, придавил собой, а он все щелкал зубами и вопил. Куда-то в угол улетели мои дорогие очки, градом посыпались пуговицы, до пояса разорвалась рубашка.

Пока всё это происходило, наша охрана чистилась и делилась впечатлениями. Я же сидел на больном, не зная, что мне делать. Обычно больные в состоянии возбуждения перестают дрыгаться, когда понимают, что сила не на их стороне. Этот же не понимал ничего и к тому же был нечувствителен к боли. Не убивать же его за это и не калечить! Он же не виноват. Но и, конечно, мне самому жить хотелось. Придавленный мною юноша всё еще пробовал меня укусить и задушить — одновременно. Я посильно препятствовал этому. От воплей безумца закладывало уши, и почему-то было совсем не страшно.

Тут мне на помощь прибежал один охранник, при этом не переставая говорить по сотовому телефону, и велел мне слезть с больного и отползти в сторону двери, что я и сделал. Но, похоже, это была ошибка. Волоча за собой кровать, безумный навис надо мной и, рыча, стал надвигаться (чисто персонаж Стивена Кинга — вот-вот в кого-нибудь превратится). Я отползал к двери, время от времени толчком ноги сбивая парня с ног. Законы физики действовали — при столкновении более крупного тела с менее крупным (плюс скорость ноги) более мелкое тело отлетает и ненадолго падает. Да и этические нормы изменились — пришлось опустить планку до пределов необходимой самообороны.

А вот с законами естественных наук (биологии, физиологии, психофармакологии, наконец) в этой ситуации было плохо — забыл сказать, что я во всей этой кутерьме умудрился вколоть ему укол в вену, а потом он получил еще один укол внутримышечно, но никакой реакции на это не последовало, так же как и на то, что я сбивал его с ног. Он поднимался и шел дальше. Тут уже вспомнился не Стивен Кинг вспомнился, а последняя сцена «Терминатора-2», когда то, что осталось от Терминатора, упорно ползет к цели. Это вызывало некоторую оторопь.

В конце концов в коридор я выполз, уже задыхаясь — дыхалка стала совсем неважной. А через полчаса прибыла полиция, надела на буйного наручники и парня наконец-то привязали к койке. Надеюсь, что крепко.

У меня же осталось лицо — изрядно поцарапанное.

Это было настоящее приключение, то есть правильно воспринятое неудобство. Настоящее же неудобство наступило, когда через час после того, как я вернулся домой (тут уж жаворонок распевал вовсю), мне позвонила ответственная сестра больницы с тем, чтобы я приехал в приемный покой зафиксировать и запротоколировать свои увечья. С трудом проснувшись, я вежливо отказался.

Всё-таки запомните — если у вас будет возможность выбирать между медведем и кататоником, на мой взгляд, кататоник всё же менее опасен — медведь покруче будет!

Днем, когда я уже отоспался, краем уха услышал, как жена рассказывает сыну по телефону: «Папу вызывали ночью, больной ему морду набил, рубашку в клочья изорвал! Папа вернулся такой довольный!»

Падающие штаны. История первая

Утро может начаться по-разному: у кого с