– Да, молодцы вы, – сказал Ли. – Он у тебя не на поводке?

– Нет, сам ходит за мной по пятам.

Я выяснил это только сегодня. Сначала хотел привязать к его ошейнику веревку, но решил посмотреть – может, он и без веревки никуда не денется. Так и вышло – он прилип ко мне как кленовый сироп.

Поднимаясь вверх по холмам, мы обменивались опытом предыдущих походов.

– Кто из вас когда-нибудь охотился на бекаса[7]? – спросил Роджер.

– Было дело, – отозвался Ли. – А ты, Джек?

– Нет. Я не такой болван, – ответил я.

– Однажды в лагере, – сказал Роджер, – мы так разыграли трех ребят, которые знать не знали об охоте на бекаса. Мы им сказали, что надо изо всех сил шуршать пакетами, чтобы выманить бекаса из укрытия. Мы чуть со смеху над ними не померли.

– Да, наверное, это весело, – пробормотал я.

– Это еще что, – заявил Ли. – Мы прошлым летом сказали новичкам, что надо ползать на животе и хрюкать как свиньи. Потом мамаша одного из них чуть не спятила от злости, когда он наловил клещей из-за того, что возился в грязи. Ему пришлось уйти из бойскаутов.

– Он бы мог наловить клещей и просто так, даже не возясь в грязи, – заметил я.

– Начальник отряда ей так и сказал, – ответил Ли, – но она и слушать ничего не хотела. Кричала, что это просто позор для скаутского движения.

– У некоторых родителей никакого чувства юмора, – вздохнул Роджер.

Мы наконец добрались до места, которое Ли и Роджер выбрали для разбивки лагеря. Установили и собрали палатку, расчистили территорию, вырыли в песке яму для костра, собрали палки и ветки на растопку и вот наконец сидели у так называемого очага. Ли подложил к веткам несколько брикетов древесного угля и полил их жидкостью для розжига, а потом достал коробок спичек, вытянул одну и чиркнул. Через несколько минут костер разгорелся как следует.

Мы отдыхали у костра, радуясь, что никто нас не дергает и не указывает, что нам делать. Ли и Роджер говорили о том, что их родители заставили бы их делать, если бы они остались дома.

– Я бы сейчас мусор выносил, – поделился Ли, – а после ужина еще Сандре помогал бы посуду мыть.

– Да, – Роджер кивнул, – пускай мой младший братец вынесет мусор для разнообразия. Если его, конечно, заставят. Этому типу, по-моему, и убийство сойдет с рук, не то что мусор. Небось опять скажет: «Ой, мамочка, он такой тяжелый, пусть постоит, пока Роджер не вернется!»

Роджер даже жалобно поскулил, изображая своего брата Ронни, и, вздохнув, добавил: «Что за человек». Впрочем, не пожелав останавливаться и на этом, он тут же продолжил:

– Уверен, и Сандра отмажется, чтобы не мыть посуду.

Они переключили внимание на меня, потому что мне жаловаться было не на кого. Мой единственный брат только что прибыл в Кэмп-Пендлтон в Калифорнии. Через несколько дней он должен был отправиться во Вьетнам. Я сомневался, что когда-нибудь еще его увижу, вне зависимости от того, останется он в живых или нет. Уходя из дома, он, судя по всему, не горел желанием возвращаться.

– Бедный Джек, – сказал Ли Роджеру, – ему вообще не на кого свалить свои дела.

– Угу. Все самому приходится, – согласился Роджер.

– Да ладно, я не в обиде, – сказал я, хотя это было не совсем правдой. Я был в очень большой обиде, что теперь должен один мучиться с родителями. Но сейчас мне надо было отвлечь ребят от этого разговора. Поэтому я заявил: «Вы как хотите, а я голодный» – и вынул из наволочки пакет с сосисками и булочками. Ли просиял: «Давно бы так!»

Взяв тонкую ветку, я заострил ее ножом с одного конца. Ли и Роджер последовали моему примеру, и вскоре мы уже жарили хот-доги над огнем. Скелет смотрел на все это и облизывался. Я вынул сосиску из пакета и протянул ему. Скелет проглотил ее за два укуса.

– Он до сих пор ведет себя так, будто голодает, – сказал Ли.

– Если бы ты мог съесть что угодно за два укуса, – заявил я, – ты бы тоже так и сделал.

– Кто сказал, что я не могу?

Так мы устроили соревнование, кто быстрее проглотит свой хот-дог. Выяснилось, что Ли был прав. Он в самом деле справился с помощью всего двух укусов.

Наевшись хот-догов и жареной картошки и напившись кока-колы, мы уселись поудобнее и стали любоваться закатом. В прибрежных городах почти не бывает сумерек. Солнце садится над водой, закат ничто не закрывает. Всего минут за десять небо из светлого становится темным, и лишь слабое красное свечение вдоль западного горизонта показывает, что здесь было солнце. Спустя еще несколько минут исчезает и это свечение. Над нашей палаткой мгновенно стало так темно, будто кто-то задвинул штору. Лишь огонь слабо мерцал. Роджер подбросил несколько веток потолще, чтобы костер не гас. Спать нам определенно не хотелось.

– Расскажи нам о старике, который живет в автобусе, – попросил Ли.

– Что рассказывать? Он старик и живет в автобусе, – буркнул я, не желая обсуждать Хэнка.

– Почему он там живет? Он что, не может позволить себе снять дом? – спросил Роджер.

– Думаю, он там живет потому, что ему нравится там жить, – ответил я. – Никогда его об этом не спрашивал.

– Правда? – изумился Ли. – Я бы первым делом об этом спросил.

– Ну это ты.

– И как там, в автобусе? – заинтересовался Роджер.

– Да просто автобус, только без сидений.

Друзья подались вперед, их глаза блестели, как будто я собирался поведать им самую увлекательную в мире историю ужасов. Глубоко вздохнув, я сказал:

– Там есть маленький стол с двумя металлическими стульями, как в столовых, раскладная кровать, небольшой шкаф, а в хвосте автобуса туалет, душ, кран и столик с чашкой вместо умывальника.

Друзья не скрывали разочарования. Было ясно, что мой рассказ их не сильно впечатлил.

– И все? – спросил Ли.

– И все, – ответил я.

– Что он за человек? – поинтересовался Роджер. Они явно не хотели закрывать эту тему, поэтому я сказал:

– Просто отличный. Он взял меня на работу, когда никто другой не хотел. Если бы не он, Скелет бы погиб.

Роджер постарался как можно тактичнее задать непростой вопрос.

– Он… ну как бы это… он не ведет себя… ну сам знаешь… странно?

Оглядываясь назад, я понимаю, что этот вопрос был вполне логичен. Я и сам сначала задумывался о возможных мотивах Хэнка. Но теперь меня расстраивало и злило, когда люди искали подвох в дружбе взрослого мужчины с мальчиком моего возраста. Он ведь был человеком, искренне желавшим мне помочь, и, может быть, лучшим из всех людей, кого я знал. Поэтому я рассердился.