Марк заплатил, мы вышли на улицу, и вот тут-то и началось самое неинтересное.

Мы сели в Бьюик, открыли окна, чтобы подышать свежим воздухом, и уже собирались уезжать, когда полицейская машина с визгом уперлась нашей в задний бампер. Напротив остановилась другая, и копы с пистолетами наперевес окружили нас, как будто мы ограбили банк.

Ханна и Эмили завизжали. Я посмотрел на Марка, и мне все стало ясно. Я все правильно понял с самого начала. Я знал, что у Марка нет машины, и знал, что его отец водит Форд. Марк угнал чужой автомобиль, и теперь нас посадят. Злая ирония того, что офицер Хикс подозревал меня в краже машины миссис Доусон, поразила меня, и мне захотелось вжаться в сиденье и раствориться. Обе девчонки плакали, и я понял, что Ханна, какой бы оторвой она ни была, под арестом оказалась впервые. Во всяком случае, за такое серьезное преступление, как кража машины.

– Руки вверх, чтобы мы видели! – закричал офицер, стоявший у водительской двери. – Держа руки на виду, выйти из машины!

– Я не могу открыть дверь, держа руки вверх, – ответил Марк так спокойно, как будто его арестовывали каждый день. Офицер подошел к двери, схватился за ручку и распахнул ее, направив пистолет прямо на Марка. Я даже стал опасаться, что он может выстрелить случайно, и всей душой надеялся, что этого не произойдет. Другой офицер направил пистолет на меня и тоже заставил выйти из машины. Нас с Марком обыскали. Я смотрел на него, задаваясь вопросом, смогу ли сохранить все это в тайне. Я собирался сказать миссис Доусон, что не пришел на работу потому, что плохо себя чувствовал. Теперь этот план, по всей видимости, провалился.

Девчонки в одних бикини явно не представляли опасности для полицейских, и вскоре нас всех загнали в полицейские машины и отвезли в участок. Всех по очереди допросили, хотя по закону это можно было делать лишь в присутствии родителей. Видимо, мои показания совпали с показаниями Марка, потому что мне сказали, что я свободен, но сперва они позвонят моим родителям и сообщат, что меня застали в компании преступника.

Я назвал офицеру номер бара «Кирби», и он позвонил папе. Я знал, что это будет за разговор, но офицера немало удивили папины слова о том, что я должен сам думать, как теперь ехать обратно в Дентон, потому что ему нельзя отлучаться с работы и у него в любом случае нет ни машины, ни прав. Офицер положил трубку и повернулся ко мне.

– Мы можем позвонить кому-нибудь еще?

Я подумал о миссис Доусон. Она могла бы меня забрать, но я все еще надеялся скрыть от нее все, что случилось. Ее номер вполне мог быть указан в телефонной книге. Я мог бы позвонить Хэнку, но у него не было ни телефона, ни машины.

– Нет, – соврал я.

– Подожди минуту, я сейчас вернусь, – офицер вышел и оставил меня одного. Спустя несколько минут он вернулся и сказал: – Поедешь со мной.

Когда мы с офицером шли по коридору, я услышал бешеные вопли. Я понял, что вопил отец Ханны и Эмили. Он кричал, что они опозорили его и мать, а копы пытались его успокоить. Мне стало жаль девчонок. Они были не виноваты, а Эмили вообще не хотела с нами ехать.

Войдя в комнату, я увидел, что обе девчонки плачут, а они посмотрели на меня так, словно я был причиной всех их несчастий. Но времени подумать об этом у меня не было, потому что их отец набросился на меня, стал бить и выкрикивать непристойности. Я закрыл лицо руками и сумел кое-как укрыться от большей части ударов, но некоторые все же попали в цель, и я понял, что под глазом к вечеру появится синяк. Губа кровила. Слишком суровая плата за молчание!

Копы оттащили от меня этого сукина сына и объяснили, что не я украл машину и повез его дочерей в бильярдную. Они изо всех сил держали его, пока он вопил.

Мне стало еще больше жаль девчонок. Я уже видел, что их папаша – настоящий псих. Мой хоть и был пьяницей, но по крайней мере в мою жизнь не лез.

Офицер указал на патрульную машину и сказал:

– Запрыгивай. Отвезу тебя домой.

Мы в молчании выехали из Уортона, но в какой-то момент он спросил:

– Ты вроде нормальный парень. Чего ты связался с Марком Хейлсом? У него уже досье с твою руку длиной. Держись от него подальше, если его отпустят, но, думаю, он окажется в исправительной колонии.

– Марк не столь плох. Просто не всегда думает как следует, – сказал я.

– Ты понимаешь, что он мог повесить вину на тебя? Тогда тебе пришлось бы провести ночь за решеткой.

– Но он же ее на меня не повесил. Поэтому я и говорю – не такой он и плохой. Он сказал вам правду.

Помолчав немного, офицер спросил:

– Твой папа работает в баре?

– Да, а что? – удивился я, совершенно не понимая, при чем тут это.

– Странно, что он за тобой не приехал. Большинство начальников относятся к такому с пониманием. Отпускают с работы, если у ребенка какие-то проблемы.

Я смотрел в окно, желая поскорее оказаться дома.

– Ничего тут нет странного. Могли бы и не звонить. Если бы он и отпросился с работы, прав у него все равно нет.

– Неужели он не знает никого, кто мог бы тебя забрать?

Я пожал плечами, но офицер смотрел на дорогу и не видел меня. Когда я не ответил, спросил:

– Ну?

– Наверное, нет, – сказал я, надеясь, что разговор наконец закончится.

– Ну, парень, тебе и самому почти тринадцать. Пора учиться принимать правильные решения. Кататься в ворованной машине – уж точно неправильное.

– Я же уже вам сказал – я не знал, что ее украли.

– Но ты был в курсе, что ему пятнадцать лет и что у него нет машины. И быть не может. И все равно решил смолчать. Мне кажется, ты довольно умный, чтобы понять, где он ее взял.

По правде сказать, я и теперь этого не знал. Может быть, какой-то дурак оставил ключи в машине, ведь Марку даже не пришлось ее заводить. Но кроме этой мысли, у меня не было больше никаких, и я ничего говорить не стал, только смотрел в окно и ждал, когда мы уже приедем в Дентон и я выберусь из этой машины.

Офицер, видимо, понял, что мое молчание – немая просьба оставить меня в покое. Когда мы доехали до моего дома, он обвел взглядом окрестности, вынул из бумажника визитку и отдал мне, сказав:

– Если надо будет с кем-то обо всем этом поговорить, звони.

Теперь, когда прошло достаточно времени и я могу с пониманием оглядываться на прошлое, я вижу, что коп тогда, как мог, пытался помочь мне свернуть со скользкой дорожки. Наверное, надо было поблагодарить его, но я не стал. Больше я его никогда не видел. Как ни странно, его визитку я сохранил в маленькой коробке с памятными сувенирами. До сих пор не понимаю зачем, но выбросить ее по-прежнему не могу.

Когда я на следующий день пришел к миссис Доусон, она уже все знала о том, как прошел мой выходной. Папа рассказал на работе, что меня арестовали за кражу машины. Это, конечно, было неправдой, но он, по-видимому, гордился, что его мальчик стал совсем взрослым и все такое. Хэнк в это время был в «Кирби» и все слышал, а потом пошел к миссис Доусон и передал ей папины слова. Я извинился за прогул, объяснил, что машину украл Марк, и она приняла мои извинения, но предупредила, что если такое еще раз повторится, она меня уволит. Ее слова меня испугали, потому что деньги были нужны мне на Скелета, и теперь мне оставалось только одно – ходить на работу каждый день и как-то предупреждать ее в том случае, если в самом деле заболею.