этого выкладывают собственные проблемы.

Я возразила:

– Знаете, я не буду.

Я никогда не говорила о Лукасе ни Джо, ни сестре, вообще никому. И казалось странным перевести мысли, крутившиеся у меня в мозгу, в реальные гласные и согласные. В этой комнате, при чужом человеке. Таким образом они бы начали жить собственной жизнью.

Я не рассказала Фэй всю историю до конца.

Думаю, самой большой травмой было то, что мы с Лукасом никогда больше не говорили после выпускного бала. И дело не только в том, что наши отношения остались незавершенными, не было никакого заключительного разговора. Мы сдали экзамены, и со школой было покончено. У нас не было общих друзей, которые привлекли бы нас на одну орбиту, тем летом или когда-нибудь после. Когда остается так много недосказанного, твой разум волен расставлять слова, которыми вы никогда не обменивались, в тысячах разных вариантов. И уж поверьте мне, я этим занималась. А потом умер мой папа, вскоре после этого я бросила университет, и началось стремительное падение на дно. Насколько мне удалось выяснить, Лукас не был пользователем социальных сетей (если только он не заблокировал меня). Иначе я могла бы дать слабину и обратиться к нему в последующие годы. Но, честно говоря, я понятия не имею, что сказала бы, если бы нашла его. Это была бы настоящая трагедия. Слава богу, я не подверглась искушению. Я так хотела услышать от него то, что мне никогда не суждено услышать.

В конце того сеанса Фэй сказала:

– А что, если вы сожалеете не о том, что случилось с этим мальчиком, а о себе? Это вы остались там – та девочка, которой вы были в восемнадцать лет. И вы оглядываетесь на это как на водораздел. Вы порвали с собой.

Меня поразило, насколько это верно.

Я имею в виду, что если бы я была новым компаньоном «Доктора Кто», а он бы носился вокруг будки Тардис, орудуя рычагами на пульте управления и с адским шумом запуская машину времени, и вдруг спросил меня: «Куда, Джорджина Хорспул?» – я бы, ни секунды не колеблясь, назвала вечер в захудалом пабе в северной Англии, в начале двадцать первого века.

Белокурая девушка в красном платье от Дороти Перкинс и в неудобных туфлях неуверенной походкой направляется туда. Пока что она еще не обладает умением справляться с хронической болью.

11

Что меньше всего нужно после ночи, проведенной в сумерках души? И когда ты, лежа без сна, вновь переживаешь худшие моменты из прошлого и всматриваешься в мрачное настоящее? Воскресный ланч с семьей. Особенно с моей семьей.

Мне бы хотелось отвертеться от сегодняшнего ланча у Эстер, но она будет ждать отчета о вчерашнем вечере. Я уже не говорю об ужасающем чувстве вины из-за того, как она со мной возится.

В состязании между «Не Идти» и «Притащиться Туда» с большим перевесом побеждает второе благодаря напору Эстер.

Мне велено прибыть в середине дня с хорошей выпивкой. К счастью, у меня осталось несколько бутылок приличного «Божоле» от последнего визита Робина. Несмотря на диету «недели первокурсника», Робин любил классную выпивку.

Пусть я совсем обнищала, но поехать к Эстер на такси – это единственный возможный вариант в воскресенье. Дело в том, что она живет на другом конце города. Если ехать на общественном транспорте, придется делать три пересадки, перескакивая с одного автобуса на другой, и пройти пешком половину Пик-Дистрикт. Я мрачно смотрю в окошко на меняющийся пейзаж. Послевоенные дома-коробки, рестораны с едой навынос, забегаловки и конторы букмекеров района Крукс сменяются центром города. Затем такси направляется в Пикс, и вот мы уже в более зеленой и приятной местности.

Моя сестра, ее муж и их сын живут в деревне Дор, в отдельном доме на одну семью. Он роскошный, с двойным гаражом, кухонная дверь ведет в ухоженный садик. А еще есть большое патио для барбекю летом.

Что касается интерьера, то Эстер любит лозунги на стенах, поднимающие дух, типа «ЖИВИ ЛЮБИ СМЕЙСЯ». Это странно, потому что она вовсе не эксцентрична. Тут всегда таится намек для меня: порка будет продолжаться до тех пор, пока не улучшится моральное состояние. Я могла бы презентовать ей такой лозунг: «СМЕЙСЯ ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ».

Хотя в моей жизни много неудач, я упрямо горжусь родным городом. Я люблю Шеффилд, несмотря на частые холода, и приходится все время подниматься в гору. Если у городов есть характер, то у Шеффилда мой характер.

– А вот и она, розовая овца семьи! – восклицает Джеффри, открывая дверь и критически рассматривая мое пушистое розовое пальто. Он заменил слова «паршивая овца» в известной идиоме. Если бы мне нужно было найти цитату, чтобы выразить суть Джеффри, то это приветствие подошло бы идеально. Оно якобы веселое, но на самом деле ядовитое.

Однако приходится засмеяться, иначе меня сочтут грубой. Разделять шутку, нацеленную в меня, – в этом мне нет равных.

Его джемпер, как всегда, на размер меньше, волосы зачесаны, чтобы скрыть намечающуюся лысину. Они какого-то странного, неестественного цвета, и мы с Эстер втайне окрестили башку Джеффри «Тыква с Начесом». Я выдавливаю улыбку, снимая пушистое пальто. Он принимает у меня вино и, поправив на носу очки для чтения, вертит бутылку, рассматривая ярлык.

– Гм-м… Не слышал о таком. По крайней мере, оно поможет смыть вкус брокколи, ха-ха.

Итак, еще один выпад. Он усмехается, а я морщусь и уже не в первый раз думаю: я знаю, мама, тебе было нелегко, но почему же он? Потом мне приходит мысль, что не мне бы рассуждать на эту тему.

На кухне кипит бурная деятельность: дверцы духовки то открываются, то закрываются, то и дело хлопают друг о друга кухонные рукавицы. Джеффри считает себя экспертом по йоркширскому пудингу. Он из тех, кто превращает все в состязание. Сейчас он, Марк и мама столпились вокруг миски со смесью для пудинга, обсуждая тактику. Правда, мама держится несколько поодаль, чтобы не забрызгали ее платье. Моя мама – серебристая блондинка, она всегда безукоризненно одета. Однажды Джеффри назвал ее «золотым стандартом». Да уж!

Эстер зовет меня:

– Посиди с Майло, я принесу тебе выпить.

Я очень охотно шагаю по коридору в гостиную.

Моему племяннику Майло шесть. На нем брюки из хлопчатобумажной ткани, и он чем-то поглощен. На мой непросвещенный взгляд – это дом на дереве из конструктора «Лего».

– Привет, Майло!

– Ло.

– Что это? Медведи в лесу…

– Эвоки, – отвечает он, явно раздосадованный тем, что приходится отвлекаться.

– А! Да, знаю. А это их дом?