— Кстати, давно не давал ты мне свою летопись посмотреть — что ты там для потомков строчишь? Что о Казанском походе написал?

— Когда прикажешь, государь, я готов хоть сейчас принести.

— Ступай, а мы с Гусевым письмо будем сочинять к псковичам. — Иоанн, конечно, же не сказал летописцу, что в первую очередь его интересовала запись о послах из Рима и о его возможной женитьбе на византийской царевне.

Проводив глазами Стефана, обратился к дьяку:

— Бери листы, пиши грамоту для Пскова: «Наместнику моему, князю Фёдору Юрьевичу...»

Продиктовав, Иоанн приостановился, призадумался. Хоть и стар уже князь Шуйский, и псковичи не любят его за самоуправство, да воевода он неплохой, в последнюю войну спас псковичей от разорения немецкого, защитил их со своею дружиной. А главное — человек надёжный, послушный. Надо приказать князю, чтобы подготовил Псков к походу на Новгород.

Закончив диктовать, он распорядился:

— Перепиши набело и снова мне принеси. Да пригласи сюда боярина Селивана — его я в Псков с этим посланием отправлю.

Гусев, поклонившись, отправился исполнять приказание. А в кабинет вернулся Стефан с объёмной рукописью, уже сшитой и оправленной в переплёт. В неё, на оставленные чистые листы, он переписывал с черновиков сделанные им же записи. Летопись хранилась вместе с другими важными грамотами и прочими документами в подвале приказа в железном сундуке — чтоб при пожаре не сгорела, сбереглась для потомков. Иоанн положил рукопись перед собой на стол и начал не спеша перелистывать страницу за страницей, делать замечания:

— Ты вот тут про знамения на солнце пишешь: три дуги, три солнца, — а не враньё всё это? Я никакого знамения не видел, хотя тоже слышал о нём. А ты сам-то наблюдал его?

— Нет, по правде сказать. Но дело верное, люди надёжные видели, не болтуны!

— Ладно, дело не самое важное. Слушай, что это за новый титул ты мне в летопись вписываешь: «Князь великий Иоанн Васильевич всея Русии»? Что это за государство такое — Русия?

— Так это ж не я придумал! Так сейчас многие говорят. Ещё батюшку вашего папа римский в своих грамотах великим царём всея Русии величал — то в нашей же Патриаршей летописи отмечено. Владыка Ростовский Вассиан в своих грамотах иначе как Русией, нашу землю не именует. И правильно делает, по моему разумению. Это прежде мы Русь именовались — как нация, на разных землях и в разных княжествах раскиданная: Киевская Русь, Московская Русь, Рязанская, прочая. А ныне, когда мы вместе объединились, и именоваться мы должны по-иному, как единое государство, то есть Русия!

Стефан замолк, думая, как бы понятнее изложить великому князю свои соображения.

— Так ведь и звучит значительнее, сразу видно — не одно какое-то княжество, не Московия, а все русские люди вместе, одним словом. Русия... Мне нравится!

Иоанн лишь усмехнулся. Ему нравились доводы Стефана. К сожалению, ещё не совсем единой была Русь, как хотелось бы ему, но по сути всё верно излагал летописец — знаток географии и истории.

— Ну и мудрец ты, Стефан! — покачал он головой, не сердясь. — А не спешишь ли ты? Какая ж мы страна единая, коль до сих пор у нас уделы сохранились, коль каждый удельный князь свой норов показать стремится? Сейчас вон, если поход на Новгород собирать, — опять тверскому князю кланяться придётся, чтобы участие принял, и Пскову, и братьям — разве ж это единое государство?

— Зато как все вас с одного слова послушались, на Казань поднялись? Любо-дорого было посмотреть. И все увидели, как это здорово — вместе. Тогда поглядел я на это дружное воинство и убедился, что мы всё-таки уже страна, а не разноголосая Русь, островками раскиданная на великом пространстве.

— А сколько русов под Литвой живут! Киев, Смоленск, иные... Ты, Стефан, лучше не трогай место больное! Все предки мои о единстве мечтали, да никак поладить меж собой не могли, каждый о себе хлопотал. Впрочем, слышу я, подобное во всей Европе происходит. Делятся властители, объединяются, дерутся. Вон и в Литве то же, и в Орде. Хотя, думаю, будет у нас ещё истинная Русия, надеюсь, доживём.

Великий князь ещё недолго полистал книгу, нашёл, что хотел. Никакой крамолы в записях не было, автор сдержанно излагал события, связанные с приездом и отъездом послов, уважительно называл титул отца невесты и тех, кто сватался к ней прежде. Одобрив мысленно записи, он закрыл летопись и отдал её Стефану, приказав отнести на место и вернуться к приёму новгородского посланника. Слово Русия вымарывать не наказал. «Стало быть, по душе ему пришлось», — подумал летописец и решил снова где-нибудь вставить столь полюбившееся ему название родного государства. Ибо хоть и был Стефан наполовину литовцем, его отец приехал сюда когда-то на службу по приглашению боярина Юрия Патрикеева Литовского, но долго жил в Москве, и, как многие инородцы, прижившись на чужой земле, полюбив её, особенно трепетно воспринимал её, как свою родину, и любовь эту передал сыну.

Стефан, несмотря на свой солидный возраст, чуть ли не танцуя от радости после приятного общения с великим князем, быстро долетел до своего приказа, сдал на хранение книгу и вернулся.

У государя в кабинете уже сидели новгородский посадник Василий Ананьин — пожилой человек с солидным брюшком, хитрым лицом и лысой головой, да два ближних боярина Иоанна — князья Иван Иванович Ряполовский и Юрий Патрикеевич, тот самый литовский князь, который когда-то пригласил отца летописца в Московию. Тут же находился на своём скромном месте и дьяк Владимир Гусев с бумагами.

Стефан низко поклонился всем и примостился с листом бумаги в уголке кабинета. Посадник докладывал и, какие пошлины были выплачены великому князю Новгородом за минувший год, сколько соли с варниц продано, какие доходы приносит торговля. Жаловался на московского наместника. Иоанн молча слушал его, лишь постукивание пальца по столу выдавало его волнение. Неожиданно он прервал гостя:

— Мне это не столь важно, на те дела у меня приказы есть. Вот ты мне, Василий Максимович, скажи, что у вас в Новгороде происходит? Вы почему слуг моих обижаете? Почему земли московские грабите, налоги утаиваете? Может, тяжела вам власть Московского государя? Думаете — сразу благодать на вас снизойдёт, как своей волей жить начнёте? Так ведь, освободившись, первым же делом между собой за власть передерётесь! Или не бывало подобного? Помните: издавна предки мои Новгородом повелевали — я это право унаследовал и