–Это срочное,– отвечает он тоже раздраженно, но все же садясь к столу, откладывает телефон.

На ужин у них картофельная запеканка – дети обожают это блюдо – и пышные оладьи с медом. Флора тоже устала после напряженной рабочей недели, но за ужином держится ровно и позитивно, внимательно расспрашивая каждого, как прошел день.

–У нас в школе объявили карантин,– откликается старший сын.– Опять грипп.

–А у нас появилась новая девочка. Она носит очки и очень умная,– сообщает младший.

Альфред же витает в своих мыслях, механически поднося вилку ко рту. «Не заболел ли он опять,– тревожная мысль появляется и исчезает: если бы болел, не торопился бы так из дома. А он явно торопится – получив очередное сообщение, он остался в рабочем костюме, отложив домашнюю одежду. «Ну и Бог с ним,– устало думает Флора, мечтая скорее оказаться с книгой в кресле.– Впереди еще два выходных дня, отдохнет еще».

Она всегда любила пятницы, и не только потому, что она считалась святым днем у мусульман, а еще и потому, что она завершала рабочую неделю, предваряя два дня в кругу семьи, в уюте своего дома, в домашних радостях. Можно сходить или съездить куда-нибудь, заняться тем, на что в будни не хватает сил и времени. Можно просто подольше полежать и подумать о разном… Как ни посмотри, день светлый и праздничный. И она отогнала от себя все негативные мысли и даже успела пожелать мужу хорошего вечера.

«Успела», потому что он покинул дом столь стремительно, что даже забыл свой пейджер. Флора кинулась было за ним вслед, но машина уже отъехала. «Вернется, если будет очень нужен»,– подумала она и стала спокойно убирать со стола и готовить свежий суп на завтра. Правильнее было бы приготовить его с утра, как обычно, но завтра с утра ей надо спешить, чтобы успеть забежать с младшим сыном к стоматологу. К хорошему специалисту попасть непросто, и опаздывать к ним не принято – запись по минутам. Она приготовила презент – коробку шоколадных конфет, чтобы отблагодарить врача и принялась за готовку.

Решила лишнего не морочиться и сварить гречневый суп, который любил Альфред. Сделала из оставшегося от запеканки фарша фрикадельки, кинула в бульон, положила в него ломтик чеснока и томатов для аромата, нарезала мелкой соломкой картофель, промыла гречку, приготовила смесь укропа с петрушкой, чтобы приправить готовый суп… Всего полчаса хлопот, а блюдо получается по-ресторанному вкусным и красивым. «В Европе, говорят, гречку есть не умеют – она используется только для муки, из которой пекут блины. У нас же это основной продукт питания, В ней много витаминов группы В, и сытно, и полезно, особенно для нервов. Альфреду с его работой это необходимо».– размышляла она, помешивая варево. В последнее время гречку стало трудно купить – столь популярная крупа вдруг превратилась в дефицитный товар, который люди со связями «доставали» по блату через председателей колхозов.– Спасибо родителям, что у нас она не переводится». Ее мирные размышления прервал настойчивый сигнал пейджера. Флора поморщилась – что за привычка приносить рабочие проблемы в дом? Дом – это святое. Дома надо отдыхать, восстанавливаться, набираться сил для будущего дня. Сама она оставляла все цифры в кабинете, а если не успевала разобраться с делами на работе, то задерживалась. Поэтому к задержкам мужа тоже относилась с пониманием. Флора сняла передник, и вытерла руки кухонным полотенцем, оглядывая свою чистую уютную кухню. Найдя, что здесь царит идеальный порядок, она прошла в детскую, чтобы убедиться, что и там все хорошо. Дети, уже успевшие приготовиться к завтрашнему дню, весело болтали о своем. Напомнив им, что пора чистить зубы и готовиться ко сну, Флора взялась за журнал «Юность»– он еще продолжал выходить, и она любила читать все литературные новинки, чтобы быть в курсе и оставаться эрудированной женщиной. Подруга Альфия тоже способствовала этому.

При мысли о подруге, зазвонил телефон – это была она.

–Как дела, хозяюшка, все дела переделала?– спросила она, привычно настроившись на долгую вечернюю беседу.– Мы тут с Саматом поссорились немного, надо отвести душу.

–Он разве дома,– удивилась Флора.– Они же обычно вместе пропадают?

–Дома, на диване перед телевизором. А твой разве нет?– ответила подруга, тоже удивившись.

–Умчался куда-то, только шины завизжали,– Флора начала беспокоиться.– Я думала, по работе. Весь вечер пейджер не затихает! Подруги проговорили еще около часа, обсудив все события дня, потом пожелали друг другу спокойной ночи. Но спокойствия Флоре это не добавило. Альфреда все не было, а пейджер попискивал на прикроватной тумбочке, куда муж складывал все то, что должно быть под рукой.

«Может, там что-то срочное, о чем ему надо сообщить по телефону»,– подумала Флора, потянувшись к коробочке с экраном. Он радостно засветился при прикосновении к кнопке и начал выплескивать на Флору все непрочитанные сообщения. Ее ошарашенный мозг успел выцепить из них только одно, когда пейджер выпал из ее внезапно ослабевших рук. «Жан-кисэк-кэем! Сколько можно тебя ждать? Мне холодно без тебя!» Флоре тоже стало холодно. И очень пусто.

Она понимала, что это бывает. Татарок учат не обращать на шалости мужа внимания, быть мудрее, выше этого. Она понимала, что мужские загулы и посиделки, на которые все чаще стали отлучаться их с Альфией мужья, не могли обходиться без женщин. Но он возвращается с них домой, к ней. Возвращается, полный любви и нежности к своей богине и хозяйке семейного очага. Каждый год выбирает для нее духи, стараясь угадать, какого аромата у нее теперь настроение…

…Она долго вглядывалась в темноту за окном, пытаясь осознать то, с чем, наверное, сталкивается каждая женщина. Но она не была каждой. Она сама была «жанкисэккэем»– кусок его души, он выбрал ее из десятков других женщин. И ее Альфред тоже не был каждым. Он был ее драгоценным, ее внимательным, сильным, надежным и ласковым мужем. Главой их крепкой семьи. Мужем, чей покой, здоровье и репутацию она берегла столько лет! Мужем, для которого она готовила любимые блюда, растила его сыновей, вила уютное гнездо, где ему всегда комфортно и тепло. И теперь он понес это свое, созданное Флорой тепло к другой женщине. К женщине, которая замерзает без него.

«Наверное, она в шелковой блузке и капроновых чулках,– машинально подумала она.– и, конечно же, без шапки на красиво уложенных волосах.»

И она представила, как молодая женщина стоит в холодном телефоне-автомате, диктуя операторше для абонента такого-то срочное сообщение. Представила, как та быстро набирает его на своей клавиатуре, и как оно несется сквозь пространство вечера, чтобы пропищать на пейджере ее мужа. Пропищать – нет, не пропищать, а пробить набатом в ее доме, в ее жизни.