Шрифт:
Закладка:
У нас мало сведений о том, какие именно должности занимал Чжу Цзунъюань в местных христианских обществах на позднем этапе своей жизни, особенно после успеха на провинциальных экзаменах в 1648 году. Мы знаем, что он привлек внимание иезуитов и других католических миссионеров, которые посещали Нинбо и рассматривали поддержку местных элит как необходимую часть своей общей миссионерской стратегии в Китае [Zürcher 1993: 83]. Так было и после 1630-х годов, когда многие из новообращенных ученых христиан столкнулись с противодействием большей части китайского общества, а иезуиты стали больше полагаться на свое влияние при Императорском дворе в Пекине, нежели на покровительство местных элит.
Тот факт, что имя Чжу упоминается в разнообразных иезуитских записях как единственное из горстки христиан в Нинбо, свидетельствует о его ведущем положении. Источник, предоставивший сведения о семье Чжу, также намекает на его роль среди католиков Нинбо. В рукописи Фомы Дунина-Шпота сообщается, что Жуан Монтейру гостил у разных людей, включая трех братьев – Петра, Косму и Матфея, – поскольку тогда в городе не было церкви или здания иезуитской миссии. Он благоприятно высказывается об изобилии христианских статуэток в домах братьев [Dunin-Szpot 1690: 2: 8, 10][139]. Дом Чжу мог служить одним из мест для регулярных собраний христианской общины в Нинбо; в сущности, Чжу упоминает о том, что верующие и миссионеры регулярно встречались в его доме[140]. Это не было чем-то исключительным, особенно во времена политической смуты периода поздней Мин и ранней Цин. Общинные занятия, включая катехизические наставления и совместные молитвы, нередко проводились в частных домах. В зависимости от доступности рукоположенного священника там могли даже служить мессу.
Но вклад Чжу в католическую жизнь не ограничивался построением христианской общины. Пользуясь современным жаргоном, мы могли бы назвать его «сетевым работником» – человеком, который поддерживал тесные контакты с влиятельными европейскими миссиями по всему Китаю. Письменные свидетельства о нескольких визитах иезуитских священников или доминиканских братьев, посещавших его дом, судя по всему, были лишь пресловутой вершиной айсберга, так как Чжу написал ряд текстов в сотрудничестве с учеными-иезуитами, включая таких выдающихся деятелей из китайской миссии, как Мануэль Диас-младший, Жуан Монтейру и Мартино Мартини. Это указывает не только на определенное взаимоуважение, но и на личные встречи и как минимум на регулярную переписку.
В китайском обществе связи Чжу Цзунъюаня более или менее ограничивались его домашним регионом. Он не был человеком калибра Сюя Гуанци, способным неоднократно выступать в интересах иезуитов при дворе императора. В источниках иезуитского ордена нет прямых упоминаний о Чжу как о главе сообщества (хуэйчжан) или о «законоучителе», как называли новообращенных, которые управляли христианскими общинами или сетью общин и во многих отношениях выступали как полуофициальные заместители священнослужителей, а иногда даже обладали властью совершать таинство крещения. Он не принадлежал и к той горстке китайских коадъюторов, которые играли важную роль в организации китайской миссии[141]. Тем не менее мы можем быть уверены, что Чжу выполнял очень важную функцию, поддерживая канал связи между европейскими миссионерами и христианскими общинами в Нинбо.
Во многих отношениях китайские католические общины можно рассматривать как синтез между общественной жизнью поздней Мин и традициями христианских церковных приходов. Этот синтез необязательно был гармоничным: многочисленные трения между глобальными и локальными структурами, между Католической церковью и китайским обществом оставались неразрешенными не только в Китае, но и в других частях Азии. В начале XVII века, примерно ко времени рождения Чжу Цзунъюаня, во всей Азии находилось около 1800 католических священников. За редкими исключениями все эти религиозные путешественники родились в Европе. Между тем общее число португальцев в том же регионе составляло 15 000, включая метисов, рожденных в смешанных браках от португальцев и местных женщин. С тех пор количество священнослужителей, по сравнению с общим количеством европейцев в Азии, больше никогда не было таким высоким [Godinho 1978][142]. Тем не менее соотношение между священниками и христианским населением в Азии в целом оставалось гораздо более низким, чем в Европе. В общем и целом в начале XVII века в Азии проживало около полутора миллионов христиан, но лишь в нескольких регионах имелись священники местного происхождения, поэтому там не приходилось полагаться исключительно на европейских клириков. Помимо общин в Японии, к их числу принадлежали христиане из Кералы, существовавшие там до начала европейских морских экспедиций на восток от мыса Доброй Надежды и имевших местные клерикальные традиции.
В такой бюрократически организованной религии, как католичество, новые общины прозелитов требовалось включать в церковную административную систему. Будучи частью экспансии европейского общественного порядка в разных частях света, азиатская церковь была разделена на клерикальные единицы, такие как приходы и епископаты. И точно так же, как в средоточии латинского христианства, церковные филиалы в азиатских странах тесно сотрудничали с мирскими властями ради обеспечения стабильности своей административной структуры. В эпоху европейской экспансии это означало, что церковь была прочно состыкована с европейским колониализмом и заморской торговлей, но эти организационные иерархии никогда полностью не смешивались друг с другом. В начале XVII века на территории Западной и Восточной Азии был учрежден ряд епископатов; религиозный центр находился в Гоа, с собственным архиепископом и примерно шестью сотнями клириков [Parker C. 2010: 192][143]. К другим важным узлам церковной сети относился Макао, который, в дополнение к его экономическим и военным функциям, уже давно был центром католической деятельности во всем регионе. Миссионеры, направлявшиеся в Китай, Японию и другие соседние страны, обычно получали там дополнительные знания языка, местной культуры и миссионерской практики. Многие из тех, с кем Косма – Чжу встречался в Нинбо, провели значительное время в этом центре обмена товарами, знаниями и вероучениями.
Но хотя церковная администрация следовала европейскому образцу, сама церковь как общественное и политическое учреждение в большинстве стран Азии не могла воспроизводить европейские модели. Во многих государствах, от Империи Моголов до Японии, иезуиты и другие европейские миссионеры зависели от благожелательности правителей, которые не являлись христианами. В то же время им приходилось выстраивать свои административные структуры без прямой поддержки со стороны государственных властей. Во многих отношениях миссия иезуитов в Китае была типичным примером более общего устройства вещей. Штаб-квартира ордена иезуитов в Риме поддерживала усилия по созданию ведомственной иерархии для организации новых
