новых миссионеров для противодействия «нищенствующим монахам» от захвата иезуитской миссии в области Цзиннань [Sebes 1978: 196]. Отношения между двумя орденами после прибытия доминиканцев в Китай в 1630-х годах были напряженными, поскольку иезуиты рассматривали их не только как соперников, но и как подрывную силу для их миссии в Китае[112]. Визиты доминиканцев в важные места, такие как Нинбо, по всей вероятности, воспринимались в иезуитских кругах как вторжение доминиканцев в христианскую общину, давно находящуюся под попечительством иезуитов. Политические и межрелигиозные распри, уходившие корнями в Европу, начиная с 1640-х годов и далее сделали уже и без того напряженные отношения почти враждебными.

До какой степени Чжу Цзунъюань мог быть в курсе локальной и глобальной конкуренции между разными ветвями Католической церкви и насколько это могло тревожить его? Трудно ответить на эти вопросы; мы вполне можем предполагать его осведомленность о том, что ecclesia catholica не всегда была прибежищем любви, дружбы и гармонии. К примеру, часто случалось, что высокообразованные адепты новой религии погружались как минимум в теологические аспекты тех ожесточенных дебатов, которые велись в Священной курии. Иезуиты иногда спрашивали новообращенных об их мнении насчет раскола в отправлении церковных обрядов и по другим спорным вопросам [Zürcher 1994: 31–32]. Доминиканцы организовывали встречи с христианскими учеными в разных местах, включая Чжэцзян, где обсуждали свои споры с иезуитами. Одно из таких собраний произошло в Нинбо в 1659 году с участием как минимум семи доминиканских миссионеров [Biermann 1927: 98].

Неизвестно, присутствовал ли Чжу на этом собрании, поскольку к тому времени его здоровье, возможно, уже пришло в упадок. Но мы знаем, что в следующем году доминиканец Хуан Баутиста де Моралес (1597–1664) засвидетельствовал безвременную кончину Чжу Цзунъюаня. Фактически Моралес лично соборовал Чжу Цзунъюаня в Нинбо [Margiotti 1975: 180n15][113]. Как он пишет в своей работе Relatio et Libellus Supplex, написанной в провинции Чжэцзян и опубликованной в составе его более обширного сочинения в 1699 году, Чжу Цзунъюань умер в 1660 году [Morales 1699: 74][114]. По его словам, Чжу был ученым человеком, глубоко сведущим в делах христианства, и автором трактата «Ответы на вопросы гостя», его самой популярной книги.

Глава 2

Вселенская организация христианства и жизнь китайского христианина

По следам автора

Нельзя сказать, что к концу своей жизни Чжу Цзунъюань оставил потомкам выдающееся собрание сочинений; тем не менее он создал ряд значительных текстов. Две монографии и несколько опубликованных эссе составляют основной корпус его работ, но он также участвовал в подготовке трудов, написанных китайскими прозелитами и европейскими миссионерами. Тексты, написанные Чжу, были почти исключительно посвящены поддержке Небесного Учения, то есть разбору сочетания религиозных, этических и политических вопросов. Но по сравнению с некоторыми другими новообращенными китайцами он никогда глубоко не вникал в такие предметы, как европейская математика или мировая география. Как писатель он не уделял особого внимания и другим темам, распространенным в Китае в его время, от популярной литературы до путеводителей.

Сам Чжу определенно не рассматривал свои сочинения как специфически «христианские», и мы тоже не будем этого делать. Разумеется, он делился с читателями основами Писания, но все его тексты были написаны в духе конфуцианской традиции и задумывались в качестве оперативного вмешательства для исправления ситуации в том, что Чжу Цзунъюань рассматривал как кризисный период этой традиции. В общем и целом, мы можем поместить сочинения Чжу в два основных контекста книжного производства и распространения. С одной стороны, они принадлежат к истории китайского книжного дела XVII века. С другой стороны, их нужно понимать в контексте глобального распространения католических сочинений в XVII веке. Китайский книжный рынок эпохи поздней Мин – ранней Цин, подвергшийся общему влиянию кризисов переходного периода, тем не менее был оживленным и процветающим. Фактически родной регион Чжу Цзунъюаня, находившийся на стыке восточной части области Цзяннань и северной части провинции Чжэцзян, был важным центром китайской книжной культуры. Здесь сравнительно высокий процент образованного населения, особенно в некоторых городах и их окрестностях, обеспечивал мощную базу читателей. Это неудивительно, поскольку средний уровень жизни в этом экономически развитом регионе был одним из наиболее высоких в Китае наряду с уровнем грамотности.

Тем не менее книжный рынок в том виде, как он развивался с середины правления династии Мин, отражал процесс фрагментации системы, где высокая культура оставалась жестко отделенной от культуры популярной [Li Bozhong 2001][115]. Теперь происходило слияние этих культур, поскольку состоятельные люди покупали книги, варьировавшие от популярных романов до порнографии. В то же время рыночные условия оставались благоприятными для религиозных книг и нравоучительных текстов – от учебников для прохождения экзаменов до буддийской литературы. К примеру, в период литературной деятельности Чжу были в ходу сочинения, посвященные сближению позиций между буддизмом и конфуцианством. В такой среде его работы по апологетике христианства и его связи с конфуцианским учением не были чем-то необычным.

Менее обычным было предпочтение христианства буддизму, однако литература с попытками синтеза разных религий тоже стала процветающим жанром. Как и в других религиозных текстах, христианских или иных, в своих сочинениях Чжу обычно пользовался разговорной речью. Тем не менее хотя он старался выражаться понятно, он включал в некоторые разделы текста такое обилие скрытых или явных ссылок на классические конфуцианские трактаты, что лишь высокообразованные люди могли уловить их смысл. Вероятно, не слишком удивительно, что в качестве физического товара христианские книги в Китае не нарушали китайских общепринятых условностей того времени. Хотя уже входил в употребление наборный шрифт, но литература, связанная с Небесным Учением, обычно воспроизводилась копиистами и граверами, которые вырезали символы в зеркальном отображении на деревянных ксилографических табличках, соскабливая поверхность дощатого блока между ними [Brook 2010b: 197]. В период жизни Чжу город Нинбо, наряду с такими местами, как Сучжоу и Ханчжоу, был одним из центров изготовления книг [Li Bozhong 2001: 94–107].

Тем не менее нельзя упускать из виду второй главный исторический контекст, в котором находились сочинения Чжу Цзунъюаня: всемирный рынок католической литературы. Действительно, в то самое время, когда Чжу писал свои книги в Нинбо, другие тексты, связанные с Римской католической церковью, издавались на многих языках от Мезоамерики на западе до Японии на востоке [Hsia 2005: 182–186]. В большинстве стран христианская литература, переведенная на неевропейские языки, была представлена в основном литургическими или молитвенными текстами. Китай был исключением, так как значительная часть текстов, написанных иезуитскими миссионерами, новообращенными христианами или смешанными группами, была связана с разными областями европейской науки, включая географию. Согласно одной