Шрифт:
Закладка:
«Чувак, она держала его в своих чарах с первой минуты», — сказал Боунс.
«Что вы имеете в виду?», — спросил Мейер.
«Таскала его по полу, словно загипнотизированного.»
«Ага», — сказал Мейер и поднял глаза от своего блокнота. «Он вообще покидал с ней бальный зал? И где это было?»
«Отель „Шалимар“, я же говорил вам.»
«Да, я знаю, но какой именно бальный зал?»
«Бальный зал „Лунное сияние“.»
«Он куда-нибудь уходил с ней? Вы видели, как он уходил с ней?»
«Однажды. Позвольте мне поправить вас. Я не видел, как он уходил с ней, но я видел его с ней.»
«Где вы видели их?»
«В коридоре снаружи. Я шёл в мужской туалет и увидел, как Санто и блондинка поднимаются по лестнице.»
«Откуда?»
«Наверное, с вестибюля внизу», — сказал Боунс и пожал плечами.
«Когда вы говорите, что он выглядел загипнотизированным…»
«Это было просто выражение.»
«Вы же не имели в виду…»
«Дурь?», — сказал Боунс.
«Дурь, да.»
«Я не думаю, что Санто употреблял наркотики.»
«Даже немного травки время от времени?»
«Нет», — сказал Боунс, — «я так не думаю. Только не Санто. Нет, определённо нет. Он слишком уважал своё тело. Всякий раз, когда у нас была репетиция — мы репетировали в подвале Первой епископальной церкви в Даймондбэке, — Санто заходил в женский туалет и…»
«В женский туалет?»
«Да, потому что там было зеркало, зеркало в полный рост. В мужском туалете тоже были зеркала, понимаете, но они были над раковинами, а Санто хотел видеть своё великолепное тело в полном виде, понимаете?»
«Да, я понимаю», — сказал Мейер. «Значит, он заходил в женский туалет, так?»
«Ну, не было никакой опасности, что кто-то зайдёт к нему. Мы ведь были там одни, репетировали. Это было в подвале церкви, представляете?»
«Я понимаю. Кем он был, тяжелоатлетом или кем-то ещё?»
«Как вы догадались? Погоди-ка, вы ведь и сами кое-что поднимали, не так ли?»
«Давным-давно», — сказал Мейер.
«Вы заходили в дамскую комнату и любовались собой?»
«Нет, не в женский туалет.»
«Для своего возраста вы выглядите неплохо», — сказал Боунс. «Кстати, а сколько вам лет?»
Майер не хотел говорить Боунсу, сколько ему на самом деле лет, потому что тогда ему пришлось бы объяснять, что лысоголовые мужчины иногда принимают вид, который не соответствует их истинной молодости, а иногда и вовсе кажутся чопорными и забитыми, когда их сердце действительно молодо, — и тут он вспомнил, что не снял шляпу профессора Хиггинса. Она по-прежнему находилась у него на голове, скрывая лысину и заставляя задуматься, что ещё в нём есть такого, что могло бы побудить случайного наблюдателя назвать его «мужчиной вашего возраста».
Он решил проигнорировать вопрос Боунса, решил также избегать дальнейших разговоров о тех днях, когда он был простым мальчишкой, качающим железо в своей спальне, чтобы нечаянная подсказка — например, упоминание имени императора или ссылка на гонки колесниц на той неделе — не позволила Боунсу более точно определить его дряхлость. Но вместо этого, и исключительно потому, что в картине появилась роковая женщина — очень здоровая, длинноногая, полногрудая, калифорнийского типа — и, похоже, околдовавшая Санто в тот самый момент, когда скользнула по полу бального зала «Лунное сияние» и устроилась у него на плече, пока он играл на бонго, Мейер задал вопрос, который — при правильном ответе — мог бы, по крайней мере, приподнять занавес трёхактной драмы, известной как «Исчезновение Санто» (её переименуют в «Расёмон» (японский кинофильм, в котором впервые в кинематографе одно и то же событие показано с точки зрения разных персонажей; повлиял на появление в популярной культуре и жизни Эффекта Расёмона, принципа субъективного восприятия и интерпретации событий — примечание переводчика), как только Мейер сравнит ноты с Кареллой), и вопрос был следующим:
«Скажите, мистер Боунс, возможно ли, что Санто покинул отель с этой женщиной? После работы, я имею в виду? Возможно ли, что он просто ушёл с ней?»
Всё, конечно, было возможно, но вопрос — на первый взгляд — был просто абсурдным. Если Боунс видел, как Санто выходил из отеля с загадочной блондинкой (которая позже станет ещё загадочнее, когда Карелла уточнит, что Барраган ни разу не упомянул о ней), если у Боунса было хоть малейшее подозрение, что Санто и блондинка исчезли в бурной ночи вместе, возможно, под одним зонтом, то почему бы ему не упомянуть об этом покойному Джорджу Чеддертону? И разве этот благородный джентльмен (по мнению и Баррагана, и Боунса) не ограничил бы свой поиск только калифорнийскими длинноногими и большегрудыми дамами? Разумеется. Даже понимая это, Мейер затаив дыхание ждал ответа Боунса.
«Да», — сказал Боунс, — «думаю, именно это и произошло.»
«Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?», — сказал Мейер.
«Думаю, он сбежал с ней.»
«И что потом?»
«Я не знаю, что», — сказал Боунс.
«Когда вы видели его в последний раз?», — сказал Мейер.
«Во время последнего выступления.»
«И что дальше?»
«Он вышел в коридор с Винни.»
«Винни?»
«Винни Барраганом.»
«По коридору…»
«Чтобы отлить», — сказал Боунс.
«И что дальше?»
«Мы с Джорджи собрали вещи и спустились вниз, чтобы подождать их.»
«Где вы ждали?»
«Под навесом. Под навесом отеля.»
«Да, продолжайте.»
«Мы увидели Винни, выходящего из лифта, и побежали к фургону.
Через пару минут Винни подошёл к фургону, но Санто с ним не было.
Мы вернулись в отель и стали искать его, но его уже не было.»
«И вы думаете, что он ушёл с блондинкой, не так ли?»
«Разве не так бы вы поступили, чувак?»
«Что ж», — сказал Мейер, оставив этот вопрос без внимания. Он, честно говоря, не знал, что бы он мог сделать, если бы красивая блондинка в облегающем белом платье пришла и наложила на него чары, но он точно знал, что сделала бы его жена Сара, если бы заметила его выходящим из отеля «Шалимар» или любого другого отеля с такой блондинкой под руку. Через несколько минут копы Северного Мидтауна начали бы расследовать странную и непонятную смерть лысого детектива, чей череп был размозжен чёрствым бубликом. «Вы говорили об этом Джорджу?» — спросил он. «Что его брат мог уйти с блондинкой?»
«Нет», — сказал Боунс.
«Как же так?»
«К чёрту его», — сказал Боунс, подытоживая свои чувства к покойному Джорджу Чеддертону.
«Эта блондинка», — сказал Мейер, — «не могли бы вы описать её поподробнее?»
«Великолепная», — сказал Боунс.
«Какого она была роста?»
«Не меньше пяти футов десяти дюймов», —
