Хангарских гор. Впрочем, ему не пришлось пасти овец. Вместе с несколькими другими работниками белояр вязал плоты, для добытой в горах руды, что отправляли из Хорола в Баргу. Как-то раз он попался на глаза Чулуну, который, прельстившись статью и умением Ревуна, выкупил его у хозяина.

Сейчас Ревун был занят тем, что тесал лес для новой кузни Чулуна. Он сидел верхом на бревне, равномерно махая секирой, обрубая толстые сучья и часть ствола. Могучие мышцы Ревуна вздымались и опадали при каждом взмахе тяжёлой секиры. Из-под её блестящего лезвия вылетали белые щепки.

– Эй, ты! – Нейва осадила своего коня в двух шагах от могучего белояра. Ревун обернул к девушке своё лицо. Из-под копны светло-русых волос на неё глянули серые, цвета осенних облаков глаза.

– Здравствуй, хатун,– поздоровался он, оглядывая незнакомую всадницу. Ишь, какая здоровая. Конь под ней аж проседает.

– Бросай свой топор и иди сюда! – резко приказала девушка.

Но Ревун даже не пошевелился, только прищурил глаза. Он не торопился повиноваться. Будь это хоть ханская дочь, а его голове есть хозяин.

– Ты, что не понял!?

– Зачем это? – поинтересовался Ревун. Только теперь он заметил, что наездницу колотит от бешенства. Жеребец под ней хрипел и плясал, перебирая ногами, удерживаемый на месте крепкой рукой. Тю-ю, дурная, того и гляди коню губы порвёт.

– Драться будем! – прокричала девица.

Услышав её слова, Ревун заколебался и даже немного оробел. Точно дурная. С ума спала. Надо будет пойти покликать кого-нито из куреня, а то, как бы чего нехорошего не случилось. Кто знает, что у неё на уме? А пока он решил не делать резких движений. Неподвижность белояра разъярила Нейву до крайности. Тёмно-красная пелена бешенства застила глаза.

– Не-ет! Ты будешь драться! – с этими словами она хлестнула плетью прямо по лицу белояра. Тот шатнулся от удара. Багровый рубец пролёг поперёк лица, набух, наливаясь кровью, и рдяные капли потекли, оседая в усах и бороде пшеничного цвета.

Вид крови отрезвил Нейву, и на какое-то мгновение она устыдилась своего поступка. Она ударила холопа! То есть человека, что не может постоять за себя, чьё положение воинский обычай коттеров приравнивал к ребёнку или больному старцу.

Ревун медленно слез с бревна. Секира выскользнула из его ладоней. Нейва словно во сне следила за его неторопливыми движениями. От осознания совершённого, у неё захолонуло в сердце, но она отчаянно тряхнула головой, сбрасывая шапку. В следующее мгновение неведомая могучая сила вынесла девушку из седла.

Нейва почувствовала, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Она попыталась сопротивляться, но её ещё сильнее стиснуло с двух сторон. Затем холодная вода накрыла её с головой. Она отчаянно извивалась, когда жидкость проникла в рот, залила нос и уши. Внезапно вода ушла, и она принялась жадно глотать воздух, но в следующее мгновение снова оказалась в воде.

Ревун опускал отчаянно сопротивляющуюся девицу под воду раз за разом. Он окунал её с головой и прекратил это занятие только, когда та совсем перестала трепыхаться. Тогда он, ухватив её за подмышки, вытащил бесчувственное тело на берег. Могучий белояр тяжело дышал, поглядывая на неподвижно распростёртое тело. Надо же какая здоровая, а он уж боялся, что не сдюжит.

Ревун взял верёвку, предназначенную для вязания нарубленных сучьев, и принялся связывать лежащую в беспамятстве девицу. Потом поймал жеребца Нейвы и взвалил тело поперёк седла. Затем взяв коня за поводья, повёл его в курень.

Первым его увидал один из молодых подмастерьев. У отрока округлились глаза, когда он увидел Ревуна в мокрой, перепачканной кровью одежде, ведущего на поводу коня с распростёртым поперёк седла телом. На его изумлённый возглас из кузницы выглянул один из молотобойцев, а затем показался и сам Чулун.

– Кто это тебя так? – спросил хозяин, показав на страшный рубец, пересекавший лицо Ревуна.

– Вота,– сказал он, бросая повод. Кровь запеклась, и слова давались белояру с трудом.– Девка бешенная. Ни с того ни сего на меня набросилась. Еле скрутил.

– Это же Нейва. Дочь тысяцкого Есен-Бугэ,– узнал связанную один из старших подмастерьев.

– Что с ней?

– Ничего. Яз её в речку немного окунул, чтобы в себя пришла.

Чулун нахмурился, махнул рукой, и двое его людей сняли девушку и принялись распутывать верёвку. Потом они осторожно подняли тело и отнесли в юрту к женщинам. Между тем мастер подошёл к Ревуну и стал оглядывать его рану.

– Дело серьёзное. Надо бы за знахарем послать али за кем-нибудь из шаманов. Ну-ка, пойдём.

Хозяин отвёл Ревуна в тень под один из навесов и усадил на чурбак. Он взял лежащий тут же бурдюк, из которого кузнецы утоляли жажду, и поднёс устье к губам белояра.

– Пей, давай,– велел он.

Ревун с трудом несколько раз глотнул кислого дуга. У него поднялся жар и начало немного лихорадить.

– Может, ты ей что-нибудь обидное сказал? Или сделал чего? Смотри – она дочь тысяцкого.

– Ничего яз ей не делал,– мотнул головой Ревун.– Тесал бревно, как ты велел. А тут, откуда не возьмись эта девка скачет. Не токмо меня, коня-то своего совсем изувечила.

Чулун посмотрел на одного из подмастерьев. Тот отошёл в сторону, потом вернулся и кивнул головой. Что же, белояр, кажется, говорил правду. Но всё же он холоп, посмевший поднять руку на вольного человека. Ладно, если бы это был кто-то из мужчин. Так ведь женщина, да к тому же дочь самого Есен-Бугэ. Как теперь поведёт себя воевода Дунгара? По закону он