Бог, чтоб чужие грехи прощать, а таких, как ты, и к храму на милю подпустить уже тяжкое преступление. — свирепо ответил Касар, — Столько лет, столько веков наш народ преданно верил и служил при храмах. Наша раса всегда была попираема всеми, но лишь в глазах Бога мы были чисты, лишь его сердце было способно принять и простить нас. У веры нет предрассудков, расы или ненависти. Но ты, проклятый темный маг посмел позариться на святое. Ты и твои мерзкие, блудливые предшественники, как хватило вам дерзости носить мое имя, быть частью моего клана и ступать в мой дом?

Черный маг зло прищурился. Кровавому ли герцогу попрекать их в чем-то? Клан столько веков жил по заветам Касара, но разве это привело их к чему-то хорошему?

— Ослабела вера народа, и мы стали вольны ступать куда пожелаем. Потому что теперь вас никто не спасет. И тебя, Касар, тоже. — пообещал чернокнижник.

— Оттого и ослабла, что такие как ты, дрянь, вошли в мой дом, посмели ступить на заповедные земли и превратили их в рассадник смерти и греха. — с ожесточенной яростью бросил герцог.

— Может когда-то вампиры и жили по заповедям, но времена меняются, мир вокруг тоже. — проскрипел старейшина, достав флакон яда из кармана и щедро полив им кинжал, — Не все ж нам молиться да читать Священное Писание. Хочется как-то разнообразить досуг. — насмешливо заключил чернокнижник.

— Поганые развратники. Веру извратили, и сердце народа привели в смятение. — гнев объял Касара.

И герцог решил убить темного мага не сразу, дать помучиться напоследок, чтоб знал он, тварь, что бывает с теми, кто смеет творить в клане Вальдернеских подобное и сеять смуту.

— Ты заткнуться можешь, а? — возмущенно проскрипел черный маг, — Все старые вампиры такие болтливые? Что, внучата не навещают, вот и не с кем поговорить, а тут я, какой шанс-то выдался, да? Или решил наболтаться перед смертью? Не видишь чтоль, убивать тебя сейчас буду.

Касар не ответил, сосредоточившись на ощущениях — и без того зловонный воздух еще сильнее насытился черной магией, став вязким, а после словно завибрировал.

Под ногами темного мага сгустился черный туман, и Касар физически почувствовал, как старейшина пытается его задушить невидимой нитью своей проклятой магии.

Герцог метнул острый взгляд на старейшину, прошептал слова заклинания и зажег в руке белый огонь, мгновенно рассеявший заклинание чернокнижника.

Темный маг сперва в недоумении замер, а после истошно захохотал.

— Кто б мог подумать! — юродствовал старейшина, — Столько лет живу, а впервые вижу светлого мага! И надо же, им оказался Кровавый Герцог! Может, тогда я смогу стать святым? Мне-то, конечно, до ваших кровопролитных подвигов далеко, но я постараюсь, господин Светлый маг!

— Напрасно насмехаешься. — хмуро ответил герцог, потому что знал, игры кончились. И сейчас оба будут биться в полную силу.

Только черный маг продолжал веселиться, словно и не торопился разделаться с Касаром.

— Ну что ж вы, ваша святость? Всем подавно известно, что только Бог может даровать силу и сделать светлым магом. Если б я сразу знал, что ваша вера такая, где и убийцам, и мятежникам даруется такая благодать, я бы покаялся!

Герцог хмуро взирал на темного мага. Убийцей его не раз называли, но мятежником еще никогда.

Монстры плавно сужали кольцо и не было видно им ни конца, ни края — до самого горизонта заполонили все черные тени.

— Ах, что это я, старый, отвлекся. — покачал головой чернокнижник, — Пора бы уже приступить к главному. — заклубилась, забурлила черная дымка у его ног и бросилась на Касара. Еще одно заклинание полетело в голову.

Герцог мгновенно возвел купол из светлой магии.

— Ты думал убить меня этим? — насмешливо уточнил Касар, но когда дым от заклинания черного мага развеялся, увидел, что старейшина стоит вплотную к куполу.

— Не совсем. Да, не зря я всегда таскал это с собой. — ответил маг, выплеснув кровь из колбы на защитный купол, и, прежде чем Касар понял, что произошло, метнулся к нему, пронзая кинжалом. — Магия не абсолютна. — сказал старик, глубже всаживая отравленный клинок, — Ну а ты не бессмертен.

Старейшина вынул кинжал и отошел от осевшего наземь вампира.

— Это… была кровь невинных, да? — спросил герцог, зажимая рану.

Как же так вышло? Как он мог позабыть, что проклятые маги всегда играют грязно?

— Конечно, чем еще можно разрушить защиту светлого мага? — фыркнул черный маг. — Кстати, ты знал, что уничтожили вампиров в те времена не алхимики, а темные маги? Именно мы, чернокнижники, открыли секрет тела вампиров, и именно мы дали знать об этом всему миру.

Герцог безуспешно пытался остановить кровотечение, магия не слушалась, пальцы медленно начинали замерзать. Но куда больше в этот миг его волновала судьба мира, который не был готов столкнуться с чёрными магами.

Правда о прошлом была ему давно известна, как и то, что случиться, если на этот раз у чернокнижников все получиться. Касар убил бесчисленное количество алхимиков за свою жизнь, но кто бы его осудил, если узнал, что в те времена алхимией владели лишь черные маги?

Кто бы посмел бросить в него камень, если б знал, к чему могло привести бездействие?

Но никто не знал, поэтому в глазах всего мира Касар навсегда останется Кровавым герцогом, самым жестоким и безжалостным вампиром за всю историю.

— Вы хоть представляете, что случиться, если вы истребите всех вампиров? — слабо просипел вампир, гневно смотря в глаза своему убийце.

— Мы станем единственными, кто владеет магией. Не сразу, конечно, но можно и подождать. — ответил довольно маг, подозвав к себе одного из монстров, чтоб вытереть кинжал о его шерсть. Тварь заскулила, но послушно стояла на месте. Одно прикосновение к крови светлого мага причиняло невероятные мучения для любого монстра или тёмного мага.

— Ты, должно быть, уже заметил, что отравлен, да? — между делом деловито проговорил старейшина, — Это Могильные розы. Замечательный яд, вершина алхимии. Изобретено Касаром Вальдернеским. — ехидно добавил маг.

Чернокнижник смотрел на бледного герцога снизу вверх и упивался чужой беспомощностью. Надо же, как повезло — убить не просто Касара, а светлого мага! За такое он точно получит награду.

— Каково тебе умереть от собственного яда? — продолжил глумиться старейшина, — Абсолютное оружие, которое ты создал, единственное, от чего за столько лет