Шрифт:
Закладка:
Его рука уже расстёгивала пуговки на моем платье, поглаживая мою грудь, пока вторая рука держала меня за затылок, а язык творил в моем рту что-то невероятное. Я не сопротивлялась этому наглому вторжению, оно даже нравилось мне. Вот уже платье спущено с плеч, а бюстье стянуто с меня. Ромкины губы переместились с моих губ на обнажившийся сосок, легко целуя его.
Это было волнующе. Я не удержалась и застонала. Этот звук только подхлестнул парня. Вот уже обе руки стягивают с меня платье, пока губы ласкают мою грудь, посасывая и легко покусывая сосок, который от возбуждения уже затвердел, собравшись в горошину. Вторую грудь накрыла горячая рука, пальцы которой начали сжимать и подкручивать ее сосок. Я уже стонала, не сдерживаясь. Это было настолько приятно! Внизу живота собралось теплое облако, и между ног возникло такое ощущение, которое мне сложно было описать – я никогда раньше такого не чувствовала. Я была, наконец, готова дать своему парню то, чего он так давно хотел.
Ромка окончательно стянул с меня платье, скинул свою рубашку и утянул меня на кровать. Он продолжал целовать мое тело, практически освобожденное от одежды – на мне остались только трусики. Вернувшись к губам, он жадно поцеловал их, а потом начал спускаться ниже, оставляя дорожку из поцелуев вдоль моего тела. Подразнил губами один сосок, потом второй и продолжил спускаться ниже. Когда его поцелуи добрались до моего пупка, он стянул с меня трусики двумя руками и начал расстегивать ремень на брюках. И вдруг у меня перед глазами возник образ: серые глаза и сногсшибательная улыбка. Образ, который столько раз являлся мне во снах! Эта картина подействовала на меня, как ушат ледяной воды.
– Рома, нет! – воскликнула я.
Ромкины глаза, затуманенные, с расширенным от возбуждения зрачками жадно изучали мое тело, он вообще не соображал сейчас, что я ему говорю. Он дико желал меня и в его глазах сейчас не было даже проблеска понимания.
Я дернулась, соскакивая с кровати.
– Оса, ты чего? – удивленно сказал Ромка вдруг охрипшим голосом.
– Ничего. Не сейчас. Не здесь.
Почему-то захотелось добавить “не с тобой”, но так обидеть друга я не могла.
– Ты боишься. что кто-нибудь войдет? Не переживай, я запер дверь.
– Нет, не надо. Давай, не будем спешить.
– Да, конечно, – уныло пробормотал тут же поникший Ромка. – Я понимаю, я слишком тороплюсь. Просто я очень люблю тебя и очень хочу, чтобы ты, наконец. стала моей.
– Мы же договорились – выпущусь и поженимся. Не стоит спешить. – уговаривала я. спешно натягивая на себя платье.
– Да, не стоит. Я подожду. Я буду ждать, сколько надо. – почти прошептал парень и мне почему-то стало стыдно. Будто я использую его, ничего не давая взамен.
Роман натянул обратно рубашку и двинулся к двери:
– Пойду я. Тебе завтра рано вставать, поздно уже.
– Да, поздно, – постаралась я скрыть облегчение в своем голосе. Мне было трудно смотреть ему в глаза, словно сделала что-то нехорошее, постыдное.
– До свидания! – сказал Ромка, поцеловал меня в губы и вышел из комнаты.
Я со стоном упала на кровать. Вот что я творю? Зачем оттолкнула его? Ведь хороший же парень, меня любит а я вот так… Он-то меня любит, а я его? Не знаю. Мне с ним легко и приятно, он мне вовсе не противен и его ласки – такие волнующие. В моем возрасте уже многие не только замужем, а уже детей нянчат, а я веду себя, как бестолковая девчонка. Ну или как старая дева, которой я скоро стану, если так и буду отталкивать Ромку.
Я тяжко вздохнула и отправилась в душ, чтобы привести себя в порядок перед сном и перед завтрашним заданием. Ледяной душ слегка успокоил перевозбужденное тело.
Глава 17
Оса
В это утро мне пришлось встать раньше обычного. Надо было выехать еще до того, как встанут и отправятся на утреннюю пробежку другие ученики. Я надела корсет, утягивающий грудь, просторную рубаху и широкие штаны. Нанесла грим, делающий черты моего лица чуть крупнее, подобрала и подвернула с помощью ленты волосы таким образом, чтобы по торчащим концам прядей создавалось впечатление, что они довольно короткие, надела на голову картуз. На ноги натянула старые растоптанные ботинки, а на руки – старые перчатки с обрезанными пальцами. Образ мальчишки-беспризорника готов.
В школьном дворе меня уже ждала карета, в которой сидел Мастер. Я забралась в карету и села напротив Андрея Петровича, после чего Мастер дал команду кучеру и мы поехали. Ехали долго, часа четыре, не меньше. Перед тем, как прибыть в место назначения, карета остановилась, Мастер вышел размять ноги, а я снова переоделась, сняв корсет, натянув простую, но тоже просторную блузку, длинную юбку, под которую натянула еще пару юбок покороче, но попышнее – надо было создать впечатление, что я гораздо крупнее, чем есть на самом деле. Растоптанные ботинки сменила на не менее растоптанные туфли, волосы распустила, а затем свернула в низкий пучок и сверху завязала платок, натянув его пониже на глаза. Легкий грим и образ бабули готов.
Вскоре мы прибыли в уже знакомый мне женский монастырь, где меня встретила незнакомая мне монахиня и проводила в келью. Мастер же отправился побеседовать с сестрой.
В келье я снова переоделась, сменив образ на более используемый мной образ слепой монашки и села ждать. Ждать пришлось довольно долго, почти до вечера. Скромный обед приносили мне в келью, чтобы я лишний раз не мельтешила перед глазами у других обитателей монастыря. Солнце уже клонилось к закату, когда встретившая меня утром монахиня зашла в мою келью и сказала, что матушка настоятельница ждет меня у себя в кабинете.
В кабинете кроме настоятельницы было еще трое: уже знакомый мне барон Ярославский, женщина примерно его лет, очень ухоженная и на вид весьма обеспеченная и мужчина лет тридцати, невысокий, худой, с залысиной на голове и бегающими глазками.
– Осанна, разреши представить: это барон Дмитрий Борисович Ярославский, его жена Ольга Сергеевна и его секретарь – Олег Владимирович Востриков. Дочери Дмитрия Борисовича нужна компаньонка и ты прекрасно подходишь на эту роль.
Ольга Сергеевна с Олегом Владимировичем смотрели на меня изучающе и даже слегка удивленно. А вот в глазах у Ярославского скакали смешинки – он явно забавлялся ситуацией.
– Осанна обладает всеми добродетелями, необходимыми для компаньонки юной аристократки. Кроткая и богобоязненная, она сама
