Особенно бесило понимание того, что она может себе позволить ни с кем не общаться, не улыбаться всем этим гостям неестественно дружелюбной улыбкой, не отвешивать комплименты кокентичающим с ним девицам, от стрекота которых уже трещала голова. В отличие от него, Инвара, она может себе позволить сидеть, не обращая ни на кого внимания.

Монашка, или кто она там такая, сидела, опустив голову. Она ни с кем не разговаривала, лишь скромно ковыряла еду на тарелке. Нехитрую, кстати, еду. Хотя вокруг были разносолы, девушка ограничилась тарелкой салата. Впрочем, разносолов она, наверное, и не видела. Положив вилку, девушка сложила руки перед грудью и начала что-то шептать. По губам он понял, что это – молитва. По губам… по мягким, нежным, чуть пухлым губкам. которые вдруг захотелось потрогать, коснуться пальцем, своими губами, проникнуть между ними языком.

Инвар мысленно выругался – докатился, уже и на монашек засматриваться начал. Хотя вот она, сидит его невеста, бери – не хочу. Не хочу, понял Инвар. Вот эту – не хочу. А хочу… Нет, об этом он не будет думать!

Ужин закончился. все встали и отправились в соседний зал слушать певицу. Монашка тоже встала, что-то сказала своей соседке по столу, взяла свою трость и неловко, спотыкаясь о стулья, промазывая мимо двери, ударяясь о дверной косяк, вышла из столовой. Стало как-то пусто.

Следующие пару часов повинности в качестве зрителя на концерте он пережил с трудом, незаметно прикрывая зевоту листком с программой концерта. В перерыве, не дожидаясь второй части представления, он вежливо поклонился родителям, невесте, объявил о необходимости покинуть всех по служебным делам и ускользнул в свои покои, радостно напевая по дороге гимн сотрудников госбезопасности: “А нюх, как у соба-баки, а глаз – как у орла!” Прием продолжался и закончится уже ближе к утру, но Инвар, наконец, был свободен. Хотя бы до завтра.

По пути он попросил секретаря навести все справки про слепую компаньонку Инессы. Секретарь отметил, что ее, как и всех сопровождающих баронессы, проверяли маги и она действительно слепая. Он также пообещал навести все справки про девушку, узнав о ней все, что только возможно.

Секретарь Лёнечка работал с Инваром уже много лет. Леониду Сергеевичу было уже за тридцать пять, но за глаза его продолжали называть Лёнечкой, чему немало способствовала его внешность. Невысокий, тонкокостный и весь какой-то хрупкий и гибкий, он даже в своем возрасте выглядел скорее юношей, чем взрослым мужчиной. Во всяком случае, если не вглядываться в черты лица.

Внешне мягкий и уступчивый, Лёнечка, тем не менее, умел добиваться своего. Обманчивое впечатление было только на руку Инвару – окружающие не ожидали от столь мягкотелого на вид человека никаких неприятностей и расслаблялись, порой делая ошибки. А ведь Лёнечка умел видеть, слышать и делать правильные выводы.

Подбор надежных сотрудников для Инвара был очень важен – занимая высокую должность в управлении государственной безопасности, он обязан был окружать себя только теми людьми, которым готов всецело доверять. Его работа была делом его жизни. Еще только начиная учебу в Военной Академии, он знал, чем он будет заниматься.

Мало того, с первого же курса он помогал своему дяде, графу Пинскому, возглавляющего управление, а после окончания учебы, устроившись в качестве его помощника, практически распутал целый клубок заговорщиков, предотвратив несколько попыток убийства императора. Его Величество по достоинству оценил рвение княжича и сейчас он был уже без пяти минут генерал. Впрочем, специфика его деятельности способствовала тому, чтобы не афишировать этот, без сомнения, приятный факт.

Раздав все необходимые поручения, Инвар отправился на встречу с информатором, устроившимся на работу лакеем в дом к графу Антонцеву, подозреваемому в участии в заговоре против императора. Но прежде, чем отправиться на встречу, ему нужно было заскочить в свои покои, чтобы подготовиться к ней.

Возле входа в коридоре его уже ожидала Зарина. Подопечная княгини сегодня выглядела особенно соблазнительно: глубокое декольте алого платья почти ничего не скрывало, облегающий фасон подчеркивал тонкую талию и крутые бедра девушки, за которые так и хотелось подержаться.

Дальняя родственница матери Инвара не была сиротой, она выросла в каком-то отдаленном от столицы городе и, когда ей исполнилось пятнадцать лет, матушка приняла четвероюродную или даже пятиюродную племянницу под свое крылышко, выводя ее в свет и обучая самому необходимому для девушки ее возраста и положения. А именно – этикету, музыке, танцам и прочим подобным наукам. На взгляд Инвара – совершенно бесполезным.

Сам же Инвар обучал девушку несколько другому – науке плотской любви и страсти. Приехав во дворец Вяземских, девушка сразу влюбилась в молодого княжича и буквально вешалась на него. Спустя пару лет, когда ей исполнилось семнадцать, молодой человек сдался под натиском столь приятной на ощупь красоты. С тех пор прошло два года, встречи любовников были уже достаточно регулярны, но афишировать их Инвар не торопился. И ни о каком браке не могло быть и речи, что весьма огорчало девушку. А тут и невеста появилась.

Узнав о том, что ее любимый мужчина женится и не на ней, Зарина устроила истерику. И ее можно было понять – столько времени она грела его постель, а замуж берут другую. Инвар поморщился, вспомнив тот вечер. Ему потребовалось много времени и терпения, чтобы объяснить фаворитке, что его брак является договорным, отец видел в нем в первую очередь выгоду в объединении бизнеса, поскольку барон Ярославский владел пароходством с выходом в море и возможность перевозить производимый мануфактурами Вяземских товар в соседние страны на весьма выгодных условиях открывала очень интересные перспективы. Зарину же в качестве невестки ни отец, ни мать даже не хотели рассматривать. Да и Инвар, честно говоря, не особо стремился сочетаться с ней браком. Взбалмошная, какая-то недалекая, она была отличной любовницей, но выводить ее в свет, а тем паче растить с ней наследников – боже упаси!

Конечно, любовнице он этого не сказал, сделав упор на волю родителя, которой он не может воспротивиться. Девушка поистерила еще какое-то время и успокоилась, получив в подарок драгоценную парюру из шести предметов. Золото и рубины несколько смягчили боль ее потери, а периодические подарки подогревали ее любовь.

– Что ты тут делаешь? – строго спросил он Зарину.

– Ты совсем про меня забыл! Я очень соскучилась, – бархатным соблазняющим голосом ответила она, кидаясь ему на шею.

Инвар расцепил руки на своей шее и слегка отодвинул девушку.

– У меня еще много дел по службе на сегодня. Давай встретимся позже.

Любовница