он меня представлял, заплатить за услуги и описать ситуацию с Косолапым. Но во-первых, я был абсолютно вымотан, во-вторых, у меня не было денег и контактов хороших адвокатов. И в третьих, я уже решил, что сегодня предупрежу еще и маму о том, что в городе творится нехорошее.

Я оттянул рукав футболки. Ткань насквозь промокла — я вспотел, будто марафон пробежал. Надеюсь, пока дойду, высохну. Если дождь не пойдет, конечно.

Позвонил маме, чтобы договориться о встрече. И обломался.

— Артур, я буду дома только через полтора часа. Можешь пока с сестрой прогуляться до торгового центра, купить продукты. Напомни ей, что список я ей скидывала на WhatsApp, и с прошлого раза он не изменился.

— Ты думаешь, она согласится?

— Ты же ее не картошку копать зовешь, — удивилась мама. — Подходи к нам, я ей позвоню. Просто потом позвони по домофону, она спустится.

Спустя полчаса я был у подъезда. Дождь минут на пять превратился в ливень, благо я в это время находился в автобусе и смотрел, как прохожие укрываются под зонтами, пытаясь безуспешно защититься от непогоды.

Ввел номер квартиры, услышал короткий сигнал и голос сестры.

— Кто там?

— Это я, — ответил он. — Мама сказала, можно сходить с тобой в магазин и закупиться, пока она не придет.

Через пару минут из подъезда вышла сестра. Карина была в длинном сером плаще с капюшоном, который был плотно застегнут на все пуговицы. Она держала небольшой зонт, который явно не спасет от ливня. На ногах у сестры были ярко-розовые резиновые сапоги, которые выглядели слегка комично на фоне остального наряда, но ноги от влаги точно уберегут.

— Ну, пошли, — кивнула она.

— Как твои дела? — задал я вопрос, которым обычно люди убивают всякую беседу. Просто ничего другого я придумать не смог.

— Нормально, но скучно, — пожаловалась Карина. — Мама постоянно давит насчет уроков, учителям не нравится, как я веду себя на уроках. Всё пилят и пилят меня. Как-то достало всё.

Значит, Карина получает не слишком хорошие оценки, перепирается с преподавателями. Ее сейчас все достало? Ей сейчас скучно? Вот попробует платить за квартиру, причем без серебра с Островов, тогда взвоет. В городе средняя зарплата — тридцать пять тысяч, пятнадцать-двадцать из них будут уходить на квартиру.

— Ты придумала, как будешь с этим справляться? — интереса ради попытался я подтолкнуть сестру к решению.

Карина дернула плечом.

— Сейчас лето, от учителей пока отдыхаю, как и от маминых проповедей. А так я не хочу ничего решать и ни с чем справляться. Я хочу, чтобы меня никто не трогал.

Так же и я думаю о Косолапом. Проблема в том, что такие желания никогда не сбываются сами.

— Расскажи, как ты жил? — вдруг спросила сестра. И вопрос был столь всеобъемлющим, что я растерялся.

Как я жил?

Да не слишком хорошо. Не в доме с побеленными-покрашенными стенами, как Карина, а в прокуренной многоэтажке, где на каждой стене нарисован х*й.

Все пошло под откос тринадцать лет назад, на суде, когда мать с отцом разводились и делили меня и Карину. Выбирать я отказался и на суде, и прежде отказывался. Потому что когда родители приводят тебя на кухню, такие вежливые и спокойные, не похожие на прошлых себя, которые в течение предыдущих трех лет истерично орали друг на друга и посуду били, и говорят «Давай, Артурка, выбирай, с кем жить будешь», тебе будто бы предлагают не остаться с одним человеком, а предать другого. Взвесить, кого ты больше любишь, а кого любишь меньше. И сообщить этому человеку решение, глядя в глаза.

Наверное, нужно было именно тогда сделать другой выбор, правильный. Потому что суд постановил так: я буду жить с отцом. Если бы сестры у меня не было, думаю, я остался бы с мамой, потому что в подавляющем большинстве случаев детей оставляют именно с матерями.

Как жил?

Жил с отцом и мачехой на окраине Красноярска, в девятиэтажке. По ее стенам и тогда, и сейчас змеятся трещины, но местная администрация тянет и не признает дом аварийным.

Не сказать, что я рад был жить здесь в компании ненавидящей меня мачехи, но лучше уж я, чем сестра. Она бы, наверное, не выдержала постоянной ненависти со стороны этой женщины, а я… как-то справился, да. И даже переехал.

Как я жил…

Мои дни рождения не отмечались с моих пяти лет. Отец поздравляет, дает или перечисляет на карту тысячу, хотя лучше бы обнял. На этом все.

День рождения мачехи и отца всегда отмечаются с шиком. Отец родился в декабре, и мы заранее готовимся к этому празднику. Покупаем разные подарки, накрываем стол. Отец зовет друзей на праздничный ужин, мачеха зовет своих. В это время обычно говорят «Артур, иди погуляй», и я тусуюсь на улице с друзьями.

Дома я был в ответе за расшатанные полки, за отходящие розетки, за поломанный чайник и прочую технику. Не успевает упасть отлетевшая дверная ручка, мачеха сразу орет, ожидая, что я сейчас же метнусь и починю. Нужно подмести? Я. Нужно помыть полы? Это ко мне. Я уже мою полы, а надо еще посуду помыть? Значит, это я не успеваю, и нужно трудиться быстрее. Мачеха в это время сидит и смотрит телевизор.

Загрузить стирку, протереть в доме пыль с утра или прибрать обувь в прихожей перед сном — я. Благо, мачеха хотя бы готовит сама.

И меня никогда не хвалили за выполненную работу. Не то, чтобы я как песик, ждал похвалы, но единственное «спасибо» сделало бы мою жизнь капельку светлее.

Год назад на меня накатило. Я очень хотел пойти в гости на «вечеринку», которую заранее планировал с лучшим другом, отпрашивался задолго до назначенной даты, но вместо того, чтобы отпустить меня, мачеха заперла изнутри дверь и поставила условие: или я чиню подтекающий шланг на стиральной машине, или никуда не иду. Вот тогда чаша терпения переполнилась, я закатил жуткую истерику мачехе. Орал, как невменяемый, матерился, как мог, потом схватил висящий на вешалке зонт с тяжелой костяной ручкой, и переколотил этой ручкой в доме все, что билось — лампы, зеркала, статуэтки и окна на шкафу. А потом — вытащил из руки ошалевшей мачехи ключ и ушел на сутки. Возвращаться боялся. Думал, отец специально возьмет выходной, чтобы впервые за жизнь меня отлупить — обычно этим занималась мачеха, находя подходящий шнур или