Мы же все из одной консерватории, – беззаботно развел руками Виталий Маркович. – Я позвонил Додику Натансону, он сейчас в Венском оркестре играет, тот позвонил Владику Гуревичу в Гамбург, а тот Бэллочке Трауберг в Нью-Йорк, она замужем за Мишей Татлиным, а он играет в оркестре Ившина, вот и все. Потом я позвонил Павлу Владимировичу, и мы обо всем договорились. Я уже вам говорил, что музыкальный мир очень тесен.

– Действительно. Даже теснее, чем я себе представлял, – с легкой иронией заметил Александр Юрьевич. – Значит, вы связались с Ившиным через общих знакомых, и он согласился принять участие в фестивале?

– Именно.

– На каких же условиях?

– Простите. Но это коммерческая тайна, и я не готов ее обсуждать с кем бы то ни было, – мгновенно нахохлился Виталий Маркович.

– Думаю, вам придется, поскольку речь идет об убийстве, а не о праздном интересе.

– Не знаю. Не знаю, я должен проконсультироваться, – упрямо потряс головой Наумкин.

– Хорошо. Пока оставим этот вопрос. Как прошла ваша встреча с покойным?

– Замечательно! Тепло, дружески. Павел совершено не изменился со студенческих времен, такой же, знаете ли, теплый, открытый, приятный человек, – благодушно поделился впечатлениями Виталий Маркович.

– Выступление Ившина уже состоялось?

– Да, и прошло на ура! Но он должен был еще выступить на закрытии фестиваля, чтобы создать яркий, запоминающийся финал. Имя Ившина – это всегда гарантированный успех, в том числе и коммерческий.

– А кто же будет закрывать фестиваль теперь, после смерти Ившина?

– О, это было непросто, но мы смогли уговорить всех участников фестиваля, и даже кое-кого из наших видных деятелей искусств, выступить на закрытии, исполнив сочинения покойного. Думаю, Павлик был бы тронут, – с трудом удерживая скупую мужскую слезу, проговорил Виталий Маркович. – Разумеется, мы привлекли прессу, чтобы оповестить поклонников Пашиного таланта о готовящемся большом концерте. Дали развернутую рекламу, и могу вам с гордостью сообщить, что билетов на концерт в продаже практически не осталось. Если желаете, могу вам по знакомству преподнести контрамарку, – любезно предложил Виталий Маркович.

– Благодарю вас. Не располагаю свободным временем. Расследование, – огорченно развел руками капитан. – А вот Артем Сергеевич у нас большой поклонник творчества Павла Ившина. Думаю, он с удовольствием примет ваше приглашение, – наблюдая за вытянувшимся лицом Артема, проговорил Александр Юрьевич.

– Разумеется. Конечно. Позвоните мне сегодня ближе к вечеру, молодой человек, и я вам передам два пригласительных на прекрасные места. Мы всей душой готовы помочь органам правопорядка в раскрытии этого зверского преступления. Всем, чем можем, – с излишним пафосом проговорил Наумкин.

– Ну, что думаете о Наумкине? – поинтересовался капитан, когда за Виталием Марковичем плотно закрылась дверь.

– Скользкий тип, – тут же высказался Артем. – Этакий сладенький, разговорчивый, а как про денежки упомянули, тут же окрысился.

– Вот-вот. Так что ты, Артем, когда на концерт пойдешь, не забудь за кулисы заглянуть. Послушай, о чем там музыканты болтают, а еще лучше, технический персонал. Покрутись, поспрашивай. Только осторожно. Коркой своей не свети. В курилке поболтайся, в буфете, с девушками пофлиртуй. Прояви сообразительность.

– Есть, – радостно отозвался Артем, – а то я думал, вы меня хотите заставить весь концерт в зале сидеть.

– А что такого? Люди вон за это удовольствие большие деньги платят. Ты хоть маму с собой возьми, может, она удовольствие получит, – посоветовал капитан. – Никита, посмотри, домработница Ившина явилась?

– Проходите, садитесь, – предложил капитан Марине Яковлевне. Дама меньше всего походила на домработницу. Подтянутая, с короткой элегантной стрижкой, в простом, но ладно сидящем брючном костюме, она была строга и чуть высокомерна.

– Марина Яковлевна, мы с вами уже встречались в тот день, когда нашли тело. Старший оперуполномоченный капитан Гончаров. Можно просто Александр Юрьевич.

– Я вас помню. Так что же вы хотели узнать? – присаживаясь возле стола, поинтересовалась Марина Яковлевна.

– Расскажите мне о Павле Владимировиче.

– Что же вам рассказать? О нем и так все известно, вы можете даже в Википедии прочитать, – пожала плечами Марина Яковлевна. – Он великий современный композитор, или один из величайших. К тому же он талантливый дирижер. Его признал весь мир, им восхищаются, он награжден множеством орденов разных стран, он…

– Да, да. Это все я и так знаю. Меня интересует, каким он был человеком. Ведь как бы то ни было, но мы расследуем смерть именно человека, а не композитора. Вы удивитесь, из-за каких низменных и мелких мотивов погибали гении, – едва заметно улыбнулся Александр Юрьевич. – Расскажите мне, пожалуйста, об Ившине как о человеке.

– Ладно, попытаюсь. Павел Владимирович был очень увлеченным человеком, он творил, он отдавался своему делу полностью.

– А я думал, что у него есть семья…

– Да, разумеется. У него жив отец, он живет здесь, в Петербурге, у него есть сын от первого брака, он учится в Штатах, ему уже двадцать два. Пять лет назад Павел Владимирович женился второй раз, на француженке Эме Жильбер. Очень тонкая, красивая женщина. Очень образованная.

– Она вам нравится?

– Думаю, гораздо важнее, нравилась ли она Павлу Владимировичу, – усмехнулась Марина Яковлевна.

– И что же, нравилась?

– Он влюбился в нее. Она была поклонницей его таланта, восторженная, молодая. Красивая. Он влюбился. Она сама музыкант, часто помогает ему в работе, она восхищается им, но, на мой взгляд, они слишком разные. Внутренне, глубинно. В ней нет русской жертвенности. Впрочем, это, наверное, бред, понятие из века двадцатого. Но Эме, она какая-то, на мой взгляд, слишком ровная, отстраненная, равнодушная, что ли. Во всем, что не касается творчества мужа. Но жили они хорошо, мирно, правда, в последнее время она редко ездила с Павлом на гастроли. Предпочитала проводить больше времени дома.

– Понятно. Ну а друзья?

– Да, разумеется. У Павла Владимировича было много друзей, все они достаточно успешные занятые люди, так что видятся нечасто. Обычно все стараются приехать на его день рождения. А так в основном по скайпу или телефону общаются.

– Кто из них проживает в Петербурге?

– Сергей Рогов. Точнее, Сергей Дмитриевич. Они дружили еще с музыкальной школы. Сейчас очень известный баритон, солист Мариинского театра, должен вернуться через неделю в Петербург. Павел Владимирович очень ждал встречи с ним.

– Кто-то еще?

– Да, Максим Георгиевич Смоляков, он доктор филологических наук, преподает в университете. Они должны были встретиться за день до гибели Павла Владимировича.

– Они встречались в квартире Ившина?

– Нет. Дома у Смолякова.

– Почему?

– Ну, это же понятно. Павел Владимирович редко бывал в Петербурге, эта квартира больше похожа на гостиничный номер. А у Смолякова дом, семья. Такая встреча всегда теплее, как-то уютнее.

– Действительно. С кем еще общался в Петербурге Ившин?

– С музыкантами, с организаторами фестиваля. С журналистами. Точно не скажу. Я уезжала на несколько дней к сестре в Выборг. Я вам уже говорила.

– Откуда же вам известно, что он встречался со Смоляковым?

– Каждое утро я звонила Павлу Владимировичу узнать, как он без меня справляется. Ну, знаете, еда и все такое. Он рассказывал мне о своих планах. И про Смолякова, а на следующий день рассказал, как они хорошо посидели. Знаете, за двадцать лет у нас с ним сложились очень дружеские, доверительные отношения.

– Скажите, а у вас никогда не было романа с Ившиным, ведь вы почти ровесники?

– Нет. – Ответ прозвучал так быстро и решительно, что Александр Юрьевич тут же все понял. – Когда мы познакомились, я была замужем, и ни о каких романах речь не шла. Это была просто