неизвестность. Сопровождала корабль Сципиона еще одна квинквирема. Путешествие прошло без приключений, море было спокойным, ветер дул попутный. Гребцы налегали на весла, бронзовый таран квинквиремы разрезал лазурные волны Средиземного моря. И лишь когда впереди показалась гавань Сиги, случилось неприятное происшествие.

Гасдрубал, сын Гискона, прибыл Сигу в один день со Сципионом – семь карфагенских трирем вошли в городской порт раньше, чем на горизонте появились римские квинквиремы. Карфагенский военачальник возвращался из Гадеса в Картхадашт и по пути решил заглянуть в Сигу. Мы не знаем, дошли до Гасдрубала слухи о переговорах Сифакса со Сципионом или нет, в любом случае решение пунийца навестить царя было обдуманным и своевременным. Триремы бросили якоря в городской гавани, моряки стали приводить корабли в порядок. В это время были замечены две римские квинквиремы, на всех парусах приближающиеся к африканскому берегу. На карфагенских кораблях забили тревогу, гребцы бросились занимать свои места, воины спешно вооружались и надевали доспехи. Моряки стали готовить триремы к выходу в море, чтобы атаковать вражеские суда на подходе к гавани. Однако пока карфагеняне готовились к бою, римские корабли успели войти в порт. Атаковать в нейтральной гавани суда противника не имело смысла, поэтому Гасдрубал махнул на все рукой и отправился во дворец Сифакса. Вскоре на берег сошли Сципион с Лелием и тоже направились к царской резиденции.

Неожиданно для себя Сифакс оказался в центре международной политики: интересы двух сильнейших держав Западного Средиземноморья пересеклись в Сиге. Царю это очень льстило, он решил взять инициативу в свои руки и свести за столом переговоров двух злейших врагов, чтобы разрешить противоречия между Римом и Карфагеном. Однако Сципион искусно ушел от обсуждения этих вопросов, сославшись на то, что не может обсуждать такие важные дела без разрешения Сената. При этом любезно пояснил, что никакой личной ненависти к Гасдрубалу не испытывает (XXVIII. 18). Когда этого требовали обстоятельства, Публий Корнелий мог быть и приятным собеседником, и благодарным слушателем. Да и внешний вид полководца производил впечатление на окружающих: «величавость была у Сципиона прирожденной, отпущенные волосы ему шли; щегольства в нем не было – облик его был обликом мужа и воина» (Liv. XXVIII. 35). Недаром Клавдий Элиан назвал Сципиона «самым красивым и привлекательным» среди римлян[10] (Var. hist. XII. 14). Когда Сифакс пригласил Гасдрубала и Сципиона на обед, Публий Корнелий проявил себя с самой лучшей стороны, был любезен и обходителен с пунийцем. Непримиримые противники на поле боя теперь возлежали на одном ложе и вели непринужденную беседу. Мы не знаем, о чем они говорили, но встреча с римлянином произвела на Гасдрубала и Сифакса неизгладимое впечатление. На данный факт обратил внимание Полибий: «…В беседе с Сифаксом Публий обнаружил такую приветливость и ловкость, – к этому он имел большую способность от природы, – что несколько дней спустя Гасдрубал заметил Сифаксу, что Публий показался ему еще опаснее в дружеской беседе, чем на поле брани» (Polyb. XI. 24а). Сципион настолько расположил к себе Сифакса, что царь принял решение заключить союз с римлянами.

Гасдрубал прекрасно понимал, какую опасность таят договоренности Публия Корнелия с правителем Западной Нумидии. Римское вторжение в Африку становилось реальностью, поэтому все силы надо было бросать на защиту Карфагена. Не исключено, что до Гасдрубала дошли гневные слова Сципиона о том, что «он не воюет в Африке, как Ганнибал в Италии» (Liv. XXVIII. 18). Карфагенскому военачальнику было над чем подумать. В Восточной Нумидии после смерти царя Галы начиналась борьба за престол, поэтому рассчитывать на помощь масилиев в борьбе с Сифаксом, не приходилось. Выстоять же в противостоянии с римскими легионами и нумидийской конницей Сифакса у карфагенян не было никаких шансов. Ключ к решению этой задачи хранился в Сиге.

Гасдрубал не стал дожидаться, когда Сифакс объявит о союзе с римлянами, и покинул город. Перед отъездом царь неожиданно намекнул пунийскому военачальнику, что хотел бы жениться на его дочери, красавице Софонибе. Гасдрубал ничего не ответил, поднялся на корабль и приказал кормчим держать курс на Картхадашт. Сципион заключил союз с царем и отправился в Испанию, однако на обратном пути попал в бурю и только на четвертый день прибыл в Новый Карфаген. Своей цели полководец достиг, пришло время окончательно замирить Испанию и вплотную заняться подготовкой к вторжению в Африку. Однако Гасдрубал был полон решимости разрушить хитроумную комбинацию римского военачальника.

* * *

Утверждение Тита Ливия, что после разгрома армии Гасдрубала «Испанию больше не беспокоила Пуническая война» (XXVIII. 18), не совсем соответствует действительности. Поскольку главной проблемой для римлян стал не карфагенский гарнизон в Гадисе под командованием Магона, а сами испанцы. Как отметил Ливий, «жители некоторых городов, сознавая свою вину, сохраняли спокойствие скорее из страха, чем из верности» (XXVIII. 18). Не хватало искры, чтобы на Иберийском полуострове вновь запылало пламя войны. Это понимал Сципион, поэтому сразу по прибытию от Сифакса полководец стал приводить к покорности испанские города, где были сильны антиримские настроения. После яростных боев были взяты Илитургис, Кастулон и Астапа – остальные города, устрашенные римской жестокостью, предпочли открыть ворота завоевателям.

В это время к Публию Корнелию явились несколько человек из Гадеса и пообещали сдать город римлянам. По словам перебежчиков, в Гадесе находится Магон Баркид с остатками карфагенской армии и пунийский гарнизон под командованием Ганнона. В настоящий момент Магон набирает воинов в долине Бетиса и вербует солдат на африканском побережье, в городском порту собрано большое количество кораблей. Младший брат Ганнибала явно что-то затевает. Проанализировав ситуацию, Сципион принял решение начать операцию по захвату Гадеса. В регион были отправлены Луций Марций с мобильными войсками и Гай Лелий с семью триремами и одной квинквиремой (Liv. XXVIII. 23). Публий хотел пресечь карфагенские морские коммуникации в районе Гадеса, затруднить противнику вербовку испанских воинов в Бетике[11] и с помощью изменников овладеть городом.

Сципион планировал быстро захватить Гадес, однако человек предполагает, а боги располагают. Полководец опасно заболел, слухи об этом распространились по Испании, что привело к неожиданным и опасным последствиям, потому что многие договоренности с иберийскими вождями держались на личном авторитете Сципиона. Если бы с полководцем что случилось, то восстание в Испании против римлян было бы неизбежным, чем непременно воспользовались бы карфагеняне. Самые негативные прогнозы стали оправдываться, когда вожди илергетов братья Индибилис и Мандоний подняли на борьбу с римлянами лацетанов и возмутили кельтиберов. В довершение всех бед подняли мятеж испанские легионы, расквартированные в окрестностях города Сукрона.

Причины этого выступления Тит Ливий объяснил очень просто: «Длительное безделье, как водится, породило распущенность; солдатам, привыкшим во вражеской стране жить, не стесняя себя, жизнь без войны показалась скудной» (Liv. XXVIII. 24). Легионеры стали требовать выплаты жалованья и отправки в Италию, отказывались выполнять распоряжения командиров. Закончилось тем, что мятежники из своей среды выбрали себе двух предводителей,