конников, хорошо послуживший государству во многих сражениях» (Liv. XXIX. 1). Для римского полководца на первом месте всегда стояла не численность войск, а их подготовка. Недавно построенные корабли консул распорядился вытащить на сушу, старые приказал починить и под командованием Гая Лелия отправил в набег к африканскому побережью. Сципион хотел обладать точной информацией о том, что происходит на вражеской территории.

По свидетельству Тита Ливия, римские войска высадилась около города Гиппона Регия и начали разорять окрестные земли (Liv. XXIX. 3). Здесь хотелось бы обратить внимание на один принципиальный момент. Дело в том, что в Северной Африке было два города Гиппона – Гиппон Регий (Царский) и Гиппон Диаррит (Гиппакрит[14]). Ближе к Карфагену находился Гиппон Диаррит, именно здесь, исходя из поставленных перед ним задач, должен был Гай Лелий высаживать десант. Поэтому можно предположить, что Тит Ливий ошибся, назвав Гиппон Регий в качестве места высадки римских войск.

Набег римлян на африканское побережье оказался полной неожиданностью для карфагенского правительства. Население попавших под вражеский удар районов устремилось в Карфаген, сея на своем пути страх и смятение. По городу ходили слухи, что у Гиппона высадилась вся римская армия под командованием Сципиона, хотя никто не мог назвать точного количества вражеских кораблей. Как следствие опасность была преувеличена, в Карфагене началась паника.

Несмотря на это, власти действовали быстро и энергично. В городе и окрестностях был проведен набор воинов, вербовщики наняли большое количество ливийцев. В Картхадаште заготовили запасы продовольствия и оружия, на стенах установили метательные машины, в городской гавани спешно снаряжали флот, который должен был отправиться к Гиппону. В разгар приготовлений стало известно, что прибыл лишь небольшой римский отряд под командованием Гая Лелия, сам же Сципион с главными силами находится на Сицилии. Поскольку непосредственная опасность городу перестала угрожать, действия карфагенских властей приняли более спокойный и осмысленный характер.

Были направлены посольства к африканским царькам, чтобы закрепить старые союзы, карфагенские уполномоченные уехали в Македонию, надеясь побудить Филиппа V к высадке на Сицилии или в Италии. За это царю обещали 200 талантов серебра. К Магону в Лигурию отправили 25 военных кораблей, 6000 пехотинцев, 800 всадников, 7 боевых слонов и значительную сумму денег для вербовки наемников (Liv. XXIX. 4). Стратегическая задача для Магона оставалась прежней: собрать как можно больше воинов, вторгнуться в Италию и прорываться на соединение с Ганнибалом. Несмотря на нереальность этого плана, в Карфагене свято верили, что его можно осуществить.

В это время в лагерь Гая Лелия прибыл Масинисса. Римский военачальник занимался подсчетом захваченных трофеев, когда ему доложили о прибытии царевича. Лелий приказал провести его в свою походную палатку и распорядился собрать на совет командиров. Если он надеялся, что нумидиец прибыл в сопровождении большого кавалерийского отряда, то жестоко ошибся. Масиниссу сопровождали всего несколько всадников, а сам он, как, оказалось, был изгнан из царства отца. Прослышав о прибытии римского флота, Масинисса поспешил на побережье, однако вместо армии Сципиона застал Гая Лелия с небольшим количеством воинов. Изгнанник посетовал, что Публий Корнелий зря медлит с вторжением. Пока Сифакс воюет со своими соседями, но как только он их победит, сразу же изменит союзу с римлянами. В этом Масинисса уверен твердо. Пусть Лелий возвращается на Сицилию и убеждает Сципиона как можно скорее выступать в поход. К Гиппону уже движется карфагенский флот, поэтому римлянам лучше покинуть это место. Но как только консул ступит на африканскую землю, Масинисса приведет ему на помощь множество нумидийцев. Распрощавшись с римским командующим, царевич покинул лагерь.

На следующий день после ухода Масиниссы Гай Лелий приказал войскам грузиться на суда и покинул африканское побережье. Военачальник спешил, поскольку не хотел встречаться в море с карфагенскими боевыми кораблями. Прибыв на Сицилию, Лелий доложил Сципиону обстановку на будущем театре боевых действий и передал просьбу Масиниссы ускорить вторжение в Африку. Публий Корнелий и сам хотел как можно быстрее выступить в поход, однако в данный момент не мог покинуть Сицилию: на Бруттийском полуострове началась операция по взятию города Локры, присутствие консула было необходимо на этом участке фронта.

* * *

Неожиданно напомнил о себе Магон Баркид. И как напомнил! Во время зимовки на Балеарских островах он умудрился навербовать значительное количество наемников, собрал флот из 30 боевых кораблей и большого количества транспортных судов. Но, самое главное, эти приготовления пунийский военачальник умудрился сохранить в полной тайне. Как следствие, сенаторы о Магоне забыли и не дали никаких распоряжений римским военачальникам в Северной Италии. Неосведомленность высшего командования породила беспечность и безответственность среди командиров низшего звена. Лигурийское побережье флотом не охранялось, и когда карфагенская армада, подошла к берегам Лигурии, на берег высадились 12 000 пехотинцев и 2000 всадников (Liv. XXVIII. 46). Армия Магона с ходу захватила Геную, затем так же стремительно овладела Савоной[15]. Десять карфагенских боевых кораблей остались охранять гавань Савоны, остальные двадцать Магон отправил в Картхадашт, чтобы патрулировать африканское побережье. Сложив все трофеи в захваченном городе, полководец решил вмешаться междоусобную войну между лигурийскими племенами. Исходил из того, что победитель будет всем обязан карфагенянам и окажет им помощь в войне с римлянами. Магон действовал так, как некогда действовал его брат Ганнибал во время похода в Италию через Галлию. Затем карфагенский военачальник заключил союз с племенем ингавнов против жившего в горах племени эпантериев. Пунийское войско увеличивалось с каждым днем, лигурийцы толпами сходились под карфагенские штандарты. Лигурийцы были отличными бойцами, недаром Тит Ливий отметил, что «лигурийцы – племя, закаленное в войнах» (XXVII. 48). Как пишет Страбон, «в походах они плохие всадники, но зато прекрасные тяжеловооруженные воины и бойцы врукопашную. Оттого, что они употребляют бронзовые щиты, некоторые выводят заключение, что они – греки» (Strab. IV. VI. 2). Магон был горд своими успехами. Он собрал в регионе до восьмидесяти грузовых кораблей, погрузил на них захваченную добычу, пленных лигурийцев и отправил в Карфаген. Однако этот караван до пункта назначения не дошел и был перехвачен у Сардинии претором Гнеем Октавием (Liv. XXVIII. 46).

Узнав об успешных действиях Магона в Лигурии, сенаторы не на шутку переполошились: «Что ж было радоваться два года назад гибели Гасдрубала и его войска, если вновь надвигается такая же страшная война – не все ли равно, что военачальник другой!» (Liv. XXVIII. 46). «Отцы отечества» быстро разработали ответные меры, чтобы перекрыть ставшее опасным северо-западное стратегическое направление. Проконсулу Марку Ливию, одному из героев битвы при Метавре, было приказано перебросить в Цизальпинскую Галлию войска, состоявшие из рабов-добровольцев. Претору Гнею Сервилию Цепиону рекомендовалось отправить два легиона в Арретий.

В это время к Магону прибыло подкрепление из Картхадашта. Вместе с войсками явились посланцы карфагенского правительства и передали командующему приказ собрать как можно больше солдат для похода в Италию. Магон созвал военный совет, на который пригласил вождей лигурийцев и представителей галльских племен Северной Италии. Обращаясь