Шрифт:
Закладка:
В центре столика стояла высокая узкая ваза с четырьмя синими розами. Варис сдвинул ее в угол.
– Места же хватает, – сказал Извор. – Или это символический жест?
– Мне очень неромантично прискучили бессмысленные романтические символы, – вздохнул Варис.
– Синие розы – очень редкие и нежные цветы.
– Редкость – понятие относительное, а нежность зависит от ситуации. На севере они растут и увядают с безумным упрямством. Крестьяне считают их сорняками, но не выпалывают, а с радостью продают южанам. За большие деньги.
– Вы давно были на севере, Варис? В смысле в Корварисе?
– Лет шесть назад. Нет, семь. Сразу после того, как приняли закон о мостах и дорогах. Помните, вы сказали, что мне лучше на время покинуть столицу? Вот тогда я и решил навестить фамильный мавзолей.
– Я думал, вы съездите к Странжу.
– Я слишком ценю его радушие и не хочу им злоупотреблять.
Извор укоризненно посмотрел на него, но промолчал.
– К тому же туда могла приехать Агата. А я был не в том состоянии, чтобы с ней встречаться.
– А вот теперь мне кажется, – очень тихо произнес Извор, – что вы действительно не цените радушие Странжа, если считаете, что он не сумел бы все уладить.
– Простите меня, пожалуйста.
Извор покачал головой и так же тихо продолжил:
– Я не имею права просить вас не упоминать о ней. Больше всего мне жаль, что я причинил ей такое горе.
– В горе Агаты нет ни злобы, ни обиды, а ваши сожаления огорчат ее еще больше.
– Вы сейчас говорите как северянин, – сказал Извор. – Это оттого, что я напомнил вам о Севере, или по какой-то другой причине?
Клест вышел из кухни и поставил на стол две тарелки под стеклянными колпаками и корзинку хлеба.
– По-моему, вам понравится. Только дайте мне слово, милорд Извор, что вы сперва попробуете, а потом посолите, а вы, милорд Варис, будете есть с чувством, с толком и с расстановкой, а не просто заглатывать пищу.
Оба согласились, и Клест снял с тарелок запотевшие стеклянные колпаки.
– Чай сейчас будет, – сказал он и снова ушел на кухню.
Извор проводил его долгим взглядом.
Варису досталась красная рыба, нарезанная тонкими ломтиками, обжаренная на гриле, приправленная пряными травами и выложенная на тончайшую вермишель в сливочном соусе. На тарелке Извора были омлет и куриное филе, почти такое же красное, как рыба, – от запаха острого перца у Вариса защекотало в носу. Извор отрезал кусок курицы и отправил его в рот. На лбу Извора тут же выступила испарина. Он улыбнулся.
– А копченую рыбу вы не любите, – съязвил Варис.
– Я люблю острое, а не соленое. Ох! – Извор взял бокал воды, осушил его на треть и заел ломтиком свежайшего хлеба с сыром и зеленью.
Клест принес чай и большой хрустальный графин с водой.
– Ну как?
– Про соль это вы напрасно, Клест, – сказал Извор.
– Ничего подобного.
– Вы правы. Восхитительное блюдо.
Клест кивнул и вопросительно посмотрел на Вариса.
– Очень вкусно, спасибо, Клест. А разве уже начался сезон красной рыбы?
– Вы же знаете, до него еще несколько недель. Эту доставили алинсейские моряки на корабле с паровым двигателем. Он обогнал весь торговый флот. Ну что, я сообщил вам что-то новенькое?
– Да, спасибо, – сказал Варис.
Клест поклонился и снова ушел на кухню.
Извор изящно взял столовые приборы, легонько коснулся омлета зубцами вилки. Брови его удивленно изогнулись, а усы подрагивали, как у любопытного кролика.
– Нет уж, Извор, я не собираюсь вступать с вами в дискуссию о достоинствах кораблей, оснащенных паровыми двигателями. Парламент распущен на каникулы, – сказал Варис.
Извор облегченно вздохнул и вернулся к еде.
У входа послышался какой-то шум. Варис посмотрел на дверь. Невысокий толстяк с прижатой к груди коричневой кожаной папкой быстро оглядел ресторан и нерешительно направился к Извору.
– Милорд главный парламентарий! Спасибо Лейве, она подсказала, где вас искать.
– Вы нас нашли, Чеглок.
Чеглок, пухлый коротышка, был сложен очень непропорционально: голова и руки словно бы принадлежали человеку намного крупнее, а ноги казались плохо приспособленными для ходьбы.
Он был депутатом палаты общин от Пихтона, довольно скромного городка в коронате Чернодол, граничащего на юго-востоке с Корварисом, владениями Вариса.
– Прошу прощения, милорд корон…
– Ничего страшного, досточтимый депутат, – сказал Извор. – Не хотите составить нам компанию?
– Красная рыба сегодня очень вкусная, – сказал Варис, подтверждая приглашение.
– Ой, нет-нет, я не могу. Я на праздники еду домой, мой поезд отходит в двенадцать миним четвертого… Дело в том, что мне только что доставили сведения с угольной биржи для Баклера, Туроскока и Громса, цены упали…
– Спасибо, Чеглок, – сказал Извор.
Словно бы не слыша, Чеглок положил папку на стол и раскрыл ее.
– Вот здесь, в таблице на странице восемь, строки с шестнадцатой по сороковую, указывают на серьезную…
– Я обязательно ознакомлюсь с этими данными в помещении, где больше света и удобнее читать.
До Чеглока наконец-то дошло.
– Ах да, конечно. – Он закрыл папку и заявил так громко, что Клест выглянул из кухни: – Там цифры говорят сами за себя.
Он обменялся рукопожатием с Извором, поклонился Варису, купил у Клеста пакет пончиков и вышел из ресторана. Варис посмотрел в окно и увидел, что Чеглок вытащил из пакета горячий пончик, с наслаждением вгрызся в него и зашагал дальше.
Извор неторопливо положил папку на пол и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
– В чем дело? – спросил Варис.
– Всякий раз при встрече с этим милым коротышкой у вас делается такое лицо, будто вы хотите схватиться за оружие.
– Неужели это так заметно?
– Значит, вы ему… не доверяете?
– Мои предки приложили много усилий, чтобы завоевать его предков или убить их всех и отобрать все, что выпало у них из рук. На севере кровь размывает время, Извор.
– Мне так нравится ваше северное наречие… звучит ласково, а нрав у людей суровый.
С нарочито северным выговором Варис произнес:
– Егда пригубишь кровь, пей, дондеже осушишь чашу до дна, а не то обратится в яд.
– Кверцийский, – сказал Извор. – В речи северян и западинов больше всего сохранились следы кверцийского. У южан было больше связей с внешним миром из-за выхода к океану, и язык местных жителей смешивался с другими наречиями. А восточные области Блистательная империя никогда не контролировала.
– Сильверн рассказывал мне про надгробия. «Под этой памятной плитой лежат лучшие воины Семнадцатого легиона. Пусть камень станет их
