Ничего серьёзного, но, судя по всему, животина была измотана. Чисто с человеческой точки зрения я её понимал, сам был примерно в таком же состоянии. Но проблемы лошадей арканологов не волнуют, а потому я рассчитывал обменять её на ближайшей перекладной. Возможно, с небольшой доплатой, так как лошадка была типичной сдыхлей, которых смотрители станций особо не жалуют и пытаются сбагрить при первой же возможности. В том числе на колбасу.

Слава Создателю, что рядом нет ни одного рыцаря в сияющих доспехах. Иначе, его бы удар хватил от такого отношения к четырёхногим боевым товарищам.

Стояло утро, уже не настолько тёмное, чтобы называться ранним, но и не усталое, сонное и тяжёлое, каким оно бывает после обеда. Часов десять-одиннадцать, точнее сказать было сложно. Я уже в целом отошёл от ночёвки в придорожном трактире, где была отвратительная печь, из-за которой я чуть не угорел и проснулся с жуткой головной болью. Отчаянно чесалось лицо, клонило в сон и болели глаза, словно мне в них песка насыпали. Но я всё также упорно продолжал свой путь. Во-первых, потому что всё-таки нужно было спешить. Во-вторых, потому что, если судить по карте, впереди, прямо посреди дороги располагался симпатичный небольшой городишко, в котором я мог как зайти в аптекарскую лавку, так и рассчитывать на нормальный ночлег. Конечно, это лишняя задержка, но никому не будет лучше, если я загоню себя на дорогах Лирраны.

Как я уже говорил, запас времени у меня есть.

Я двигался вперёд, погрузившись в свои мысли и делая нехитрые арифметические расчёты. В основном они касались расклада на приближающемся Съезде (как бы я не хотел держаться подальше от политики, она меня всё-таки доставала), пары-тройки новых схем, которые я хотел бы попробовать в ближайшее время и без риска для жизни. А заодно и количества оставшихся у меня денег. По бокам возвышалась опушка хвойного леса, а вдалеке уже показались каменные стены города и шумные предместья, покрытые водяными мельницами и небольшими домиками в два этажа со скошенными по лирранской моде крышами. Дорога чуть петляла и шла вниз, с горки.

Так что труп я заметил не сразу.

Он, а точнее она, лежал на скосе дороги, в канаве, где бежал небольшой грязноватый ручеёк. Её тонкие ноги, оголённые из-за задравшейся длинной юбки, приминали мокрую траву, а спина оказалась выгнута так, что филейная часть касалась потока воды. Из-за этого и без того тяжёлая юбка вымокла насквозь и могильным саваном развевалась по ручью.

Я притормозил лошадь, вглядываясь в её лицо. Девушка, лет шестнадцать-восемнадцать, точнее сказать нельзя. Молоденькая и красивая, в самом расцвете сил. Одета скромно и достаточно по-пуритански, что было необычно для Лирраны, в которой женский пол до сих пор никак не может упиться неожиданной эмансипацией. Судя по холщовой сумке, которая лежала рядом с девушкой и из которой высыпались листы бумаги, измазанные вытекшими чернилами, студентка. Разобрать герб факультета, вышитый на её жилетке, я, правда, так и не смог. Не слишком силён в местной университетской геральдике. То ли медицинский, то ли географический, и там, и там змея. Умерла скорее всего сегодняшней ночью, когда я мучался мигренью от неисправного дымохода. По крайней мере, трупных пятен видно не было.

В целом, ситуация была ясна и понятна. Девушка возвращалась домой из столичного университета. Семестры в Лирране были организованы странно, занятия кончались как раз в середине осени, и студентов отправляли домой на целую зиму, вплоть до начала апреля. Поэтому тут ничего удивительного. Возвращалась она, понятное дело, пешком. Откуда, спрашивается, у студентки деньги на экипаж или лошадь? Не дойдя до города несколько километров, несчастная наткнулась на одну из шальных банд, которых хоть и не слишком много в здешних краях, но всё же инциденты случались. Разбойники, осознав, что с девушки взять нечего, сперва изнасиловали её, а затем сунули дециметр стали под ребро и оставили остывать в канаве. Моя же роль во всём происходящем заключалась в том, чтобы добраться до городского маршала и сообщить ему о страшном злодействе.

Очень стройная и правильная версия. Будь я тем самым городски маршалом, принял бы её на веру, выразил соболезнования родителям и закрыл бы дело к чертям собачим. В городе наверняка ещё куча работы. Ко всему к этому прибавлять очевидно безрезультатные поиски насильников-убивцев по окрестным лесам я бы не стал. Себе дороже.

Но я не был городским маршалом. Я бы арканологом. Притом, был им по собственному желанию и жизненным убеждениям. И поэтому мне эта версия не нравилась.

Во-первых, на теле девушки не было ран. По крайней мере открытых, о повреждениях гениталий умолчим. Ни дырки в боку от кинжала, ни рваной раны от уха до уха. На шее бледной, тонкой и бескровной не было даже следов удушья. Неизвестные насильники не воспользовались ни сталью, ни гарротой. Даже руками не душили. Просто… убили, вот и всё. Как — непонятно.

Если, конечно, это были насильники. В чём я сильно сомневался. Потому что…

Потому что, во-вторых, глаза девушки, обращённые к серому небу, были выжжены. Притом выжжены явно не калёным железом, которое обязательно оставит красноватые ожоги и гной вокруг места соприкосновения. Нет, глаза девушки были обугленными, окружёнными идеально ровными овалами чёрной, обгоревшей плоти.

Конечно, будь я чуть менее искушён в собственном ремесле, я бы списал всё на магическое вмешательство. Мало что ли в мире магов-отступников, вырвавшихся из-под удушающей петли церковного контроля? Особенно в Лирране, где этого самого контроля уже как десять лет в помине нет?

Но я был искушён. И я знал, что маги здесь не при чём. Потому что подобный почерк я уже видел. И не раз.

Малефикар.

Я резко начертил на влажной от дождя земле простейшую руну. Та незамедлительно вспыхнула белым пламенем. Маркер такой же явственный, как вонь от квашеной капусты при военном лагере.

Грязно выругавшись, я, наконец, оставил труп девушки в покое. Прыгнул в седло и пришпорил лошадь. Хоронить его у меня не было ни желания, ни возможности, лопату с собой я никогда не носил. Как минимум, я должен был донести информацию до местных властей.

Я не собирался задерживаться в этом городе. И не собирался устраивать охоту на тёмное отродье. Я просто хотел рассказать об этом местному