утверждая, что моя ответственность и моя привилегия — быть человеком, который поддерживает деятельность основанной им компании. Раз уж мой отец оказался таким никчемным. И даже теперь, — с горечью продолжил он, — дед все еще пытается контролировать меня с того света.

Рафаэлло снова нахмурился.

— Ну, а что, если ты найдешь женщину, которая не будет к тебе предъявлять никаких требований? Такую, которой самой нужен брак по расчету?

— Как будто это возможно! — прорычал Данте.

Нет, ему не нужны были оковы в виде брака. Быть заточенным в браке с требовательной женой было бы ничуть не лучше, чем находиться под постоянным контролем деда…

Но Рафа не смутил отказ Данте от его идеи.

— Я не понимаю, почему бы и нет. У женщины могут быть свои собственные причины желать замужества на ограниченный период времени, и только номинально, потому что на самом деле она имеет с тобой очень мало общего. Однако для такого брака все равно должны быть веские причины, чтобы он не вызвал подозрений и не нарушил условий завещания.

Размышления Рафаэлло не впечатлили Данте. Он пренебрежительно фыркнул.

— И как мне найти такую подходящую невесту? — саркастически спросил он.

— Кто бы знал? — добродушно ответил Рафаэлло, обнял Данте за плечи и повел его в бальный зал, откуда все гости уже перешли в столовую. — Возможно, ты найдешь ее здесь сегодня вечером.

Единственным ответом было еще одно насмешливое фырканье Данте.

Конни чувствовала себя загнанной лошадью. Сегодняшнее мероприятие — свадьба — длилось очень долго. В идеале ее бы здесь вообще не было — она сидела бы дома с бабушкой. Но у нее не оказалось выбора. Кроме уборки двух соседних коттеджей, по вечерам, когда миссис Боуэн, жившая напротив, могла посидеть с бабушкой, Конни работала в местном пабе в деревне. Или, как сегодня вечером, она трудилась в Клейтон-Холле, где богатые люди устраивали вечеринки. Работа на таких мероприятиях была тяжелой, но за нее платили лучше, чем в пабе, а она не могла позволить себе отказаться от денег. Особенно сейчас.

При воспоминании о деньгах желудок Конни сжался от холодного ужаса. Дом, который они арендовали с бабушкой на протяжении десятилетий, недавно был продан, и новый владелец хотел сдавать его в аренду на период отпусков, как два соседних дома. Кратковременная аренда приносила владельцу гораздо больше денег, чем постоянная.

Но куда же они могли переехать?

Конни не могла найти ответа. Все больше и больше владельцев сдавали свою недвижимость в выгодную аренду для отдыха здесь, на западном побережье. Она подала заявление в администрацию города, но ей сказали, что социальное жилье от местных властей будет означать убогую квартиру в городе. Хуже того, они предложили отправить ее бабушку в дом престарелых.

Сердце Конни болезненно сжалось. Нет, она не отправила бы бабушку в дом престарелых и не переселилась бы с ней в квартиру в городе без сада, в незнакомой обстановке. Людям с деменцией — страшной болезнью, которая день за днем разрушала личность ее бабушки, — требовалось общение, иначе их страдания только возрастали.

«Господи, пожалуйста, пусть она доживет свои дни в коттедже, который был ее домом всю ее взрослую жизнь!»

Так Конни молилась каждый день, но казалось, что она не получит ответа.

Через служебную дверь она вошла в опустевший бальный зал и начала собирать мусор и забытые вещи со столов. С полным подносом она поспешила мимо двери, ведущей в коридор, как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и кто-то вошел. Этот человек врезался прямо в нее. Девушка вскрикнула от неожиданности, потеряла равновесие, и полдюжины пустых стаканов соскользнули с ее подноса и разбились о кафельный пол.

Позади раздался голос:

— Извините, я нечаянно!

Голос звучал сердито.

Конни присела, поставила поднос на пол и лихорадочно принялась собирать разбитое стекло.

Внезапно рядом с ней появилась еще одна пара рук, делавшая то же самое.

— Извините еще раз.

Она снова услышала этот голос, но на этот раз он звучал не сердито, а просто нетерпеливо.

Конни посмотрела на говорящего. Ее глаза расширились.

Мужчина, сидевший на корточках рядом с ней, был явно не местный. Темные волосы, темные глаза и лицо… О, лицо, которое выглядело так, будто оно должно быть на киноэкране! В течение одного бесконечного мгновения Конни, не отрываясь, смотрела на него. Чуть позже она поняла, как нелепо выглядит со своим открытым ртом и глупым взглядом. Вздрогнув и мысленно собравшись, она снова принялась собирать осколки.

Раздался еще один мужской голос. Конни поняла, что мужчина говорит по-итальянски, но этот язык она не знала. «Кинозвезда» выпрямился, а затем ответил что-то.

Конни взяла с пола последний осколок стекла и поднялась.

— Прошу прощения, — автоматически сказала она, встревоженно глядя на мужчин.

— Это не ваша вина, — ответил итальянец и посмотрел на пол у ее ног. — Из стаканов вытекло изрядное количество жидкости. Я думаю, вам понадобится швабра.

Конни вздохнула:

— О да, конечно. Э-э…

Она не знала, что сказать, и стояла на месте, взволнованная. Второй мужчина, который выглядел скорее угрюмо, повторил:

— Швабра?

Его тон был пренебрежительным, как и взгляд, который тот бросил на нее. Конни почувствовала, что покраснела, ее плечи ссутулились, как будто она пыталась спрятаться, и начала отступать к служебной двери. Она привыкла к пренебрежительным взглядам и комментариям.

А мужчина с такой внешностью иных чувств к ней испытывать точно не будет.

Она вздохнула, собралась с духом, вышла через служебную дверь и отправилась искать швабру.

Данте без особого энтузиазма разглядывал гостей свадьбы, которые наслаждались обильным угощением. Рафаэлло тихо переговорил со своим другом-женихом и его невестой, и Данте был включен в состав гостей вместо какого-то не приехавшего человека. Хотя с определенной долей цинизма он подумал, что присутствие богатого и вполне привлекательного молодого человека на этой свадьбе было, вероятно, весьма желанным.

— Ты можешь, скажем так, разведать обстановку, — предложил Рафаэлло в своей типичной скучающей манере. — Посмотри, может быть, здесь есть одинокие женщины, отвечающие твоим требованиям. Я уже заметил, что на тебя многие поглядывают…

Ответом ему был хмурый взгляд Данте.

— Тебе бы понравилось потерять свободу именно тогда, когда ты поверил, что обрел ее?

Данте был благодарен деду за то, что он забрал его из школы-интерната, куда его отправили нерадивые родители, и дал ему хорошее образование. Но жизнь под контролем деда с годами становилась все более утомительной, и как бы Данте ни любил его, понимал, что неожиданная и внезапная смерть родного человека от сердечного приступа три месяца назад стала для него своего рода освобождением.

— Я