Никто здесь даже не знал, что она замужем. Она не носила обручального кольца и не меняла фамилию. Приезды Данте и его участие в ее жизни она объяснила любопытствующим тем, что он двоюродный брат ее покойного отца и был достаточно любезен, чтобы предложить свою помощь и поддержку. Это звучало правдоподобно. В конце концов, никто бы не поверил, что такой человек, как Данте Кавелли, мог влюбиться в нее.

Но кем он был для Конни теперь?

Конни вздохнула, почувствовала спазм в горле, и ее глаза снова обратились к пустой могиле. Боль терзала ее. Неуклюже она поднялась. Сумерки сгущались, и вороны на деревьях вокруг кладбища каркали, оглашая местность скорбными резкими звуками. Завтра состоится отпевание, а сейчас ей предстоит вернуться в пустой коттедж, привести себя в презентабельный вид и попытаться что-нибудь съесть…

Аппетит пропал несколько недель назад, поскольку ее бабушка неумолимо угасала. Конни худела на глазах, но ей было все равно. Она не придавала большого значения своему внешнему виду — с тех пор, как посвятила себя заботе о бабушке. А для Данте ее внешность, конечно, не имела значения…

В ее голове промелькнула фраза, которую Данте произнес, когда они летели в Милан.

«Чтобы получить все, что мы хотим».

В результате он получил наследство, а она сохранила дом и обеспечила своей бабушке достойный уход до конца ее дней. И вот эти дни прошли…

Слезы снова выступили у нее на глазах. Завтрашние похороны надо как-то пережить.

Но рядом с ней будет Данте, который поможет ей выстоять.

Это была единственная утешительная мысль, и она цеплялась за нее с удивительной силой.

Данте стоял рядом с Конни у могилы, пока носильщики медленно опускали в нее гроб, а викарий произносил торжественные слова прощания. Конни тихо плакала.

Он вспомнил похороны деда. Его горе было смешано с шоком от внезапного смертельного сердечного приступа, неожиданного, несмотря на возраст покойного. Он казался таким сильным и молодым! Данте думал, что дед будет жить вечно. Но он умер, оставив внука совершенно одного в этом мире.

Те же чувства испытывала сейчас Конни.

Это была странная мысль… что у них обоих больше никого нет.

Кроме друг друга.

Эта мысль показалась ему какой-то… правильной. Тем временем служба заканчивалась, викарий говорил последние слова, а у Конни уже отчетливо прорывались рыдания.

Инстинктивно он положил руку ей на плечо, искренне желая утешить ее, в чем она так явно нуждалась. Данте почувствовал, как дрожит ее тело. Было странно ощущать ее так близко к себе, но это тоже казалось правильным. На похоронах деда он стоял совершенно один… никого не было рядом с ним.

Служба подошла к концу, пришло время уходить, и они с викарием повели Конни по тропинке через кладбище. Поминки не были запланированы, потому что Конни сказала, что не сможет этого вынести, и он понял ее.

Они простились с викарием у ворот, и Данте проводил Конни обратно в коттедж. Ее голова все еще была опущена, слезы не высохли на щеках, плечи ссутулились. Она выглядела, с тревогой подумал Данте, совершенно уничтоженной и потерянной…

В коттедже он провел ее в маленькую гостиную и помог снять пальто. Черное траурное платье подчеркивало худобу ее тела, утратившего свои былые формы. Но какое значение имела внешность в такой день?

Внезапно Данте вспомнил, как он впервые заметил неожиданную яркую голубизну ее глаз в день их свадьбы много месяцев назад. А потом, как ее глаза ярко сияли от волнения, когда самолет взлетел. Теперь ее глаза покраснели от слез.

— Я приготовлю тебе чаю, — предложил он.

Это было английское лекарство от всех бед. Даже от горя…

Когда он вернулся с чашкой чаю в одной руке и растворимым кофе для себя в другой, Конни не пошевелилась. Она сидела на диване, слепо глядя на кресло, теперь пустое. Пустое навсегда.

Он поставил чашку с чаем на маленький столик возле дивана.

— Когда я вошел в кабинет деда в день его похорон, — услышал он собственный голос, — я не мог вынести вида его стула за столом. Я вдруг понял, что он никогда больше не сядет там…

Он замолчал и опустился на другой конец дивана, обхватив руками свою чашку. Конни повернула голову и посмотрела на него сквозь слезы.

— Я как будто вижу ее там… Бабушку. В ее кресле. Хотя она не сидела там уже несколько недель…

Голос у нее был низкий, хриплый и усталый.

— Со временем это пройдет. Я обещаю тебе, — сказал Данте. Он нахмурился и посмотрел в сторону. — В конце концов, останутся только хорошие воспоминания.

Даже когда произносил эти слова, он знал, что это не совсем так. Да, у него осталось много воспоминаний, но не все были хорошими. Чувство обиды и предательства из-за условий завещания деда все еще терзало его. Он поднял глаза на женщину, сидевшую рядом с ним. Женщину, на которой ему пришлось жениться… которая была для него совершенно незнакомой.

Но она уже не была чужой…

С мрачным выражением лица она снова перевела взгляд на пустое кресло.

— Мне так ее не хватает, — сказала Конни. — Я не могу поверить, что она умерла. Что я никогда ее больше не увижу, никогда…

Данте увидел, как слезы снова наполнили ее глаза, затуманивая глубокую синеву, которую он так редко замечал, и делая их серыми от горя.

Жалость переполняла его.

Это была женщина, с которой он вообще никогда бы не познакомился, если бы не интриги его деда.

Они оба потеряли родителей. На протяжении большей части их жизни у каждого из них были только дедушка и бабушка. А сейчас они остались совсем одни.

Сам того не осознавая, он взял в свою руку ее руку, вяло лежавшую у нее на коленях. Ладонь была теплой и мягкой. Диван был маленький, и она сидела совсем недалеко от него. Ему нужно было только притянуть ее к себе, обнять, чтобы утешить в ее горе.

На мгновение Данте ощутил что-то, чего никогда раньше не испытывал… чувство близости.

Он продолжал сидеть тихо, ничего не говоря. Тишину нарушали только тикающие часы на каминной полке.

Он почувствовал, как ее пальцы сжали его руку. И в тот момент ему показалось, что это правильно.

Данте не задержался у нее надолго. Конечно, он был готов остаться и предлагал свою помощь, но Конни сказала, что хочет