Уходя, он повернулся к ней у входной двери.

— Конни… — он сделал паузу, затем продолжил: — Если тебе что-нибудь понадобится — что угодно, — ты должна немедленно позвонить мне, и я приеду. Ты понимаешь? Я знаю, что тебе тяжело… очень тяжело.

Ее голос звучал глухо, когда она подняла на него глаза и ответила:

— Спасибо, это любезно, но…

Данте снова кивнул. Конни была на исходе тех немногих сил, которые у нее еще оставались.

— Ты можешь гордиться тем, что сделала, — сказал он. — Ты оставалась с бабушкой до конца ее жизни. Ты была любящей, преданной внучкой и отдавала ей свою любовь до самого конца. А теперь, Конни, теперь она свободна, ты понимаешь? И она освободила тебя!

Она не ответила. Она не могла говорить, он видел это. Ее голова снова склонилась, и из ее глаз опять потекли слезы. Она не смотрела на него — не могла, он тоже это видел. Конни отвернулась, ее плечи затряслись, она совсем потеряла самообладание. Она отступила назад, закрыла за ним дверь и исчезла внутри дома.

Некоторое время Данте просто стоял на пороге, встревоженный и озабоченный. Затем, понимая, что она действительно не хотела, чтобы он оставался с ней, вздохнул, сел в машину и уехал.

Он возвращался к своей жизни. К той свободе, которую получил благодаря Конни.

Девушка лежала на кровати в коттедже.

«Теперь я одна, совсем одна».

За исключением…

Нет, об этом нельзя было думать. Она не должна думать о Данте таким образом.

«Каким бы добрым ни был и как бы сильно ни поддерживал меня сейчас, он просто деловой партнер».

Чувство утраты все еще одолевало ее, но она также осознавала, что со смертью бабушки ее жизнь изменилась навсегда.

Или это было не так?

Данте ясно дал понять, что хочет, чтобы их брак продлился как минимум полтора года, то есть впереди было еще семь месяцев. Как они будут общаться теперь, после смерти бабушки? Она не знала и сейчас не могла сосредоточиться на этом. Данте вернется в Милан, а она останется здесь, в коттедже, который называла своим домом, все еще наполненным воспоминаниями о бабушке, которую так любила.

Данте открыл письмо от Конни и прочитал то, что ожидал увидеть. Оглашение завещания ее бабушки прошло так гладко, как он ее уверял. Бабушка не оставила Конни практически ничего после своей смерти.

Выражение его лица стало мрачным. Он вспомнил, как Рафаэлло задал ему очень важный вопрос, который снова обрел актуальность сейчас, когда он читал электронное письмо Конни.

— Что произойдет теперь, Данте? — спросил Раф. — Ты заключил этот брак, исходя из предположения, что Конни все это время будет присматривать за своей бабушкой. Поэтому ей придется оставаться в Англии. Но сейчас?…

Тогда Данте отмахнулся от друга:

— Оставь бедную девушку, Раф! Она только что похоронила свою бабушку. У нас достаточно времени для планов на будущее. Я не хочу, чтобы она еще больше беспокоилась или расстраивалась.

Рафаэлло вопросительно посмотрел на него. Данте это не понравилось. На лице Рафа было типичное проницательное выражение адвоката, как будто он хотел заглянуть в мозг Данте.

— Она приедет в Милан?

Вслед за вопросительным взглядом последовал прямой вопрос. Вопрос, который Данте не хотел слышать, не говоря уже о том, чтобы отвечать на него.

— Почему она должна это делать? — возразил он.

Вопросительный взгляд сменился другим, менее понятным. Это еще больше разозлило Данте.

— Раф, кроме адвокатов моего деда, ты единственный человек, который знает о Конни… Который знает, что я женат. И я хочу, чтобы так и оставалось. Нет причин что-то менять. Конни прекрасная девушка, и я уже привык к ней… Я привык к тому факту, что она есть в моей жизни по определенным причинам. Я даже люблю ее. Ей пришлось тяжело в жизни, и я рад, что помог ей и что у нее есть возможность обратиться ко мне за помощью. Но…

Он замолчал, ему все еще не нравилось выражение лица Рафа. В любом случае Конни и его отношения с ней, какими бы они ни были, не касались его друга! Они не касались никого, кроме него и Конни.

Он резко вздохнул и сказал:

— Нам осталось чуть больше шести месяцев. Раф, ты сам говорил мне, что это минимальный срок для выполнения условий завещания! Что касается того, как пройдут эти месяцы… Что ж, я что-нибудь придумаю с Конни.

Да, но что? Он не нашел ответа для Рафа, как и не нашел ответа для себя. Но надо было что-то решать — вот в чем загвоздка.

И что теперь будет делать Конни? Они смогли прожить отдельно друг от друга, как он и планировал с самого начала, потому что у нее были веские причины жить в другой стране. Но теперь этих причин больше не было.

Вопрос Рафа снова прозвучал в его ушах:

«Что произойдет теперь?»

Он все еще не знал ответа.

Конни смотрела на себя в зеркало, встроенное в старомодный шкаф в спальне бабушки, и презирала себя за свой внешний вид.

Это было знакомое чувство. Давно знакомое.

Когда она была студенткой, ей казалось, что она выглядит нормально, хотя всегда была склонна к полноте. Когда отказалась от общественной жизни, у нее не было ни времени, ни желания, ни цели заботиться о том, как она выглядит. Это просто перестало быть важным.

После того как она набрала килограммы из-за неправильного питания, не было смысла обращать внимание на состояние волос или цвет лица, не говоря уже об одежде.

Она обреченно вздохнула. Ирония заключалась в том, что из-за стресса последних дней она полностью потеряла аппетит и сбросила большую часть лишних килограммов. Но осталась все такой же нескладной и непривлекательной.

Конни отвернулась, не желая больше смотреть на себя, и натянула мешковатую футболку и брюки. Такая одежда скрывала ее тело.

На нее снова накатил приступ депрессии. Забота о бабушке была ее основным занятием в последние годы, но теперь бабушки не стало. И что же будет теперь? Конни понимала, что должна приложить усилия и не позволить себе еще глубже скатиться в бездну отчаяния, но сейчас ей было так трудно найти какую-либо цель в жизни! Она попыталась вспомнить, о чем мечтала до того, как оставила свои интересы и посвятила себя бабушке. Она вспомнила, что колебалась между желанием продолжить учебу и получить степень магистра, с одной стороны, и начать работать, попробовать себя в издательском