между строчек что-то новое, чего раньше не заметил.

«Привет, Сережа, Сергей-поп! — писал Рустам. — Как ты там зябнешь на своем Южном, с позволения сказать, Урале? По сводкам, у вас ночью постоянные заморозки. А я сплю совсем раздевшись, без простыни и без жены, на балконе, иначе невозможно. Ну, ты меня знаешь, я сразу до дела, предисловия оставляю людям вроде моей женушки. (Писал, поссорившись с женой, что ли?) Так вот, Сергей-поп журналист, как у тебя нынче с отпуском? Ты писал, что тебе его дают в июне. Было бы очень хорошо, если бы ты между 20 и 25 числами приехал сюда, в город Новый, это на Среднеазиатской дороге, от Ташкента к западу, тут тебе каждая гюрза расскажет. Кстати: посмотри шуточный рассказ «Влюбленная гюрза», он в какой-то московской газете в январе появился. Вот в этом духе и проводит эксперименты здесь, в Новом, не в шутку, а всерьез один человек, которого зовут Кирус, из Института экспериментальной биологии. Мы с ним друзья, он и попросил меня сколотить группу, ты понимаешь, как в прошлом году. Я решил, что в таких случаях старый друг лучше новых двух, а два старых друга — это все. Вот и обращаюсь к тебе и Наташе. Она уже обещала приехать из своего Душанбе. Надеюсь и на тебя, что финал прошлогоднего похода не выбил тебя из нашего седла. Приедешь — предупреди телеграммой. Привет семье, если появилась…»

Из седла меня ничто не выбило, хоть и пролежал тогда неделю в больнице. И семья не появилась. Но что-то уж вдруг увлекся наш Рустам этим Кирусом, кажется, у Конан Дойля есть такая фамилия…

…«Солнце мчалось по небу, как футбольный мяч от ворот до ворот», — писал автор одного рассказа, присланного в редакцию, где я работал. Почти вот так прошел для меня сегодняшний воскресный день.

С утра, хоть и считался уже в отпуске, подметал улицу на субботнике в честь сорокалетия нашего родного города.

После субботника — три часа до ташкентского самолета. Аэропорт у нас далеко за городом, в горах. Кругом степь, сзади за холмами огромный металлургический завод, но он чуть напоминает желтоватым дымком о своем существовании, а впереди — пустынное летное поле да у самого горизонта — горы. Место, в общем, где земля «закругляется». Говорят, есть маленькие планеты, на которых достаточно хорошего прыжка, чтобы улететь в космос. Когда я приезжаю в наш аэропорт, мне кажется, что я на одной из таких планет.

Взлетели, миновали заводские дымы, внизу поле зеленое — и коричневыми буквами на нем выжжено слово «Люся». Кто-то из трактористов ухитрился…

Самолет опаздывал, и в Ташкенте я не успел послать Рустаму телеграмму, в ашхабадский поезд уже почти на ходу вскочил. А из дома давать телеграмму было бессмысленно: откуда я знал расписание среднеазиатских поездов. Так и получилось, что меня никто не встретит. Завтра-то я сам найду Рустама по адресу, а сегодня… Казалось, что все минуты прошедшего дня, которые раньше сыпались мелким дождиком, теперь обрушились водопадом, усталость как-то сразу взяла свое, и я понял, что сегодня сил у меня хватит только добраться до ближайшей гостиницы.

Темнота за окном, между тем, рассеивалась, вот уже можно было разглядеть невысокие холмы, домики, редкие чинары вблизи полотна — все это в неясном бледно-голубом свете.

— Новый! — предупредил черноволосый проводник. — Выходить.

Мой попутчик поднялся, захлопнул журнал, схватил висевший тут же легкий светлый плащ и направился к выходу. Я опередил его.

«Неизвестная планета» встретила меня холодно. И в прямом, и в переносном смысле. Сеял по-осеннему резкий дождь. Спрыгнув с подножки, я сразу же поскользнулся на мокром гравии и больно ударился коленом. Примета?

На соседнем пути чернели длинные цистерны, на следующем — товарные вагоны. За ними небо было люминесцентно-голубым. Составы эти, казалось, вросли в станционный пейзаж, при виде их не возникало мысли о движении. Я пролез под мокрым промасленным металлом и увидел вокзальчик — темный, приземистый. Сдал свой чемодан в камеру хранения и вышел на привокзальную площадь. Города отсюда еще не было видно, только все то же бледное зарево и кое-где маленькие слепые домишки.

Мой недавний попутчик стоял на автобусной остановке, он был в плаще, очень старомодной шляпе, за спиной — рюкзак. Мы молча ждали минут пятнадцать, потом он вдруг повернулся ко мне:

— Нам с вами, кажется, по пути?

Я ожидал, что он предложит мне пройтись вместе пешком, автобусов все равно не предвидится. Я не собирался отказываться, несмотря на усталость: люблю компанию странных людей. Услышал я, однако, другое:

— Вы меня, конечно, простите за назойливость, но если можно — откуда у вас та вырезка, про «влюбленную гюрзу»?

— Из газеты, — пожал я плечами.

— Это-то понятно, — засмеялся он. — А вы бы не могли ее мне, скажем, подарить? Простите, конечно. Дело в том, что я по работе имею некоторое отношение к этой проблеме.

— Тогда, может быть, вы знаете Кируса? — пробормотал я.

— Кого?

— Кируса. Его так зовут.

— Меня так зовут, — уточнил он. — Хотя не все. Вообще я Кирилл Устинов, друзья сокращают…

2. КИРУС

Неширокая, вся в темной зелени, улица, на которую мы вышли, называлась Узбекистанской — «Узбекистон-роуд», как заметил Кирус. Фонари дневного света словно бы подчеркивали, оттеняли голубизну трехэтажных домов с балконами-лоджиями, благодаря которым «белое солнце пустыни» (тоже объяснил Кирус) не попадает в комнаты ни утром, ни днем, ни вечером. Вдали, как мощные восклицательные знаки в конце строк, по обеим сторонам улицы высились узкие девятиэтажные «небоскребы». Все было интересно и красиво в этом необычном городе, построенном в пустыне. И только развешанные тут и там в лоджиях детские рубашки и пеленки, хочешь или не хочешь, а снижали общее настроение. А может быть, это только на первый взгляд…

— Так вы и есть Сергей-поп? — Извините, но так Рустам вас представил, — жестикулируя, отрывисто говорил Кирилл Устинов, он же Кирус. — И вы думаете, я отпущу вас в гостиницу? Ни в коей мере. Переночуете у меня, Гэха, наверное, не будет против, а завтра… Завтра к вечеру нас уже, по всей вероятности, не будет здесь. Чего медлить? Планы большие, группа собрана. Вы хоть немного представляете, что нас с вами ожидает?

— Ни в коей мере, — ответил я в тон. — Рустам писал о каком-то эксперименте.

— Эксперимент эксперименту рознь… Но вы, знаете ли, хоть немного о себе расскажите.

— Мне-то что особенно рассказывать. «Сергей-поп», журналист, работаю в городской газете, в прошлом году в отпуске ловил змей для института, вместе с Рустамом, в этот раз он опять меня соблазнил…

— Семья есть?

— Нет.