имеет базовых ориентиров, запускающих процесс его социализации. Серьезные отклонения этих сенсорно изолированных котят во всех отношениях соответствуют состоянию брошенных детей. Однако, если ему как можно раньше предоставить эмоциональный заменитель, предотвращающий переход нейронной дисфункции в устойчивую патологию, можно наблюдать восстановление процесса развития, известное как жизнестойкость.

Описанная Клодом Беата клиническая картина ставит философский вопрос: имеем ли мы основания говорить о «безумии животного», когда сталкиваемся с тем или иным расстройством? В 1960-х годах, когда я только начинал интересоваться этим явлением, в научных публикациях его в основном называли «неврозом животных[8]». Однако слово «невроз» исчезло из международных классификаций. А «безумие» не имеет точного определения. Можем ли мы утверждать, что кошка страдает психозом? Я склоняюсь к тому, что кошки с поведенческими расстройствами на каком-то этапе развития пострадали от острого негативного воздействия. Обнаружив истинную причину, мы можем воздействовать на нее чем-то вроде физиотерапии отношений. Восстановление функций, к счастью для всех, часто проходит очень успешно. В далекие 1980-е годы мы вели идеологические, почти метафизические споры на тему того, что человек не имеет ничего общего с природой. Он лишь доминирует над ней, не более. Доминирует над животными, детьми и другими слабыми существами. Именно так формировалась аристократия, определялись границы, насаждались религия и родной язык. Благодаря этому господству царил порядок, но порядок этот можно назвать кладбищенским.

И вдруг появился вирус, который остановил производственную гонку, заморозил туризм, наложил ограничения на все сферы человеческой жизни и сделал очевидным то, что мы не хотели видеть: человек не обособлен от мира животных, он является его частью. Вирус – продукт цивилизации. В нас и вокруг нас живут миллионы вирусов, зачастую полезных, поскольку они помогают синтезировать нейромедиаторы, вызывающие чувство эйфории. Но когда для того, чтобы производить больше мяса, человечество бездумно раздувает до небывалых масштабов животноводство и агропромышленность, оно провоцирует генетические ассоциации между свиньями и птицами, которые приводят к мутации и образованию новых токсичных вирусов. А затем посредством технических достижений, таких как корабли и самолеты, распространяет мутировавшие вирусы по всей планете, что приводит к гибели десятков миллионов людей.

Этот трагический опыт, берущий начало еще во времена неолита, когда мы «одомашнили» животных и растения, доказывает, что человек не находится над природой, он внутри нее, среди растений, потоков воды и животных. 70 % болезней человека зоонозные, то есть передающиеся от животных. Ответ очевиден: если человек будет плохо обращаться с животными, будет провоцировать их болезни и смерть, вместе с ними с лица планеты исчезнет и он сам.

В наших интересах научиться лучше понимать их и разделять с ними приятные моменты бытия. Именно этому научило меня общение с Клодом Беата и героями его книги.

Борис Цирюльник[9]

Введение

Она совсем рядом, затаилась у моих ног. Черная как ночь.

Я стою напротив нее. Завораживающее зрелище.

Тот, кто хоть раз сталкивался лицом к лицу с готовой атаковать кошкой, знает, о чем я говорю.

Прижатые почти вплотную к голове уши делают ее похожей на ниндзя.

Она не сводит с меня глаз, и этот пристальный взгляд говорит, что схватка будет беспощадной. Ее тело напряжено до предела, каж-дая мышца налита и готова к атаке, и я понимаю, что у меня очень мало шансов спастись от ее хищных клыков и острых когтей. Я немного отступаю, чтобы избежать потенциальной опасности от этого нависшего надо мной воплощения угрозы, но глаза воина, достигшего пика своего мастерства, по-прежнему направлены на меня, и одним еле заметным смещением корпуса она не оставляет мне шансов для маневра.

А каких-то пять минут назад я чуть не прикоснулся к ней и даже надеялся погладить. Моя ладонь почти ощутила мягкость ее шерстки и податливость тела. Я уже предвкушал контакт, начало взаимодействия с грациозной волной кошачьей спины, но одно неловкое движение нарушило контакт, и все надо начинать сначала. Мой статус изменился: теперь я враг, меня нужно опасаться, каждое мое движение будет воспринято как нападение и спровоцирует ответный удар.

Знаю, она боится. Я тоже.

При этом… В ней от силы несколько килограммов, во мне гораздо больше, тем не менее это не делает исход противостояния более предсказуемым.

И вот мы смотрим на друга: я – начинающий ветеринар, и она – кошка, оказавшаяся на плановом осмотре. Воспользовавшись моей секундной оплошностью, она выскользнула из своей переноски и теперь готова защищаться до последнего. Ее решимость кажется мне очень привлекательной. Я сажусь на корточки и заговариваю с ней, стараясь не спровоцировать ни бегство, ни нападение. Говорю, какая она смелая и потрясающая. Что я выбрал эту профессию, чтобы позаботиться о ней, помочь ей освоиться в нашем мире и сделать ее жизнь лучше. Она слегка приподнимает уши, моргает, словно пытаясь сказать, что мне еще предстоит пройти долгий путь и нужно многому научиться, чтобы наладить контакт с представителями ее вида и с ней, в частности. Извинения приняты, но этого недостаточно: утраченное доверие так быстро не возвращается. Потребовалось добрых четверть часа, чтобы войти в доверие к этой красавице без членовредительства и приступить к осмотру.

Помню все, будто это было вчера. Тогда я пообещал ей и себе, что стану в моей профессии лучшим. Не думаю, что в этом деле мне пора ставить точку, но недавно мне приснился странный сон: я был одет, как мои студенты на церемонии вручения дипломов, в мантию и академическую шапочку с кисточкой, но ареопаг состоял исключительно из кошек. Их было много, и они казались мне знакомыми. Среди них были мои кошки Мину, Чикита, дружище Аль, Опиум, Усатик, Флора, а также мои пациенты Нугатин, Ганнибал, Нуга. Меня вызвали на сцену, вручили диплом… переводчица с кошачьего и председатель ареопага, которым, вполне ожидаемо, оказалась кошка Прима, первая судьбоносная для моей профессии встреча, произнесла краткую речь: «Мы, кошки, властители древних легенд и кумиры социальных сетей. В былые времена наши достоинства превозносили и даже обожествляли, но в то же время нас предавали мученической смерти, приколачивали к дверям амбаров и хулили за надуманные недостатки. Боюсь, что мы так и остались непонятыми». И она попросила меня написать эту книгу. «Ты можешь нам помочь? Ты просто обязан это сделать. Объясни людям, насколько мы понятны и одновременно сложны во всем многообразии проявлений нашего характера. Объясни, если когда-то мы и были самыми милыми котятами на свете, то заслуживаем большего, чем мимолетная слава в Интернете. Наше взаимодействие с миром – это бесконечный репертуар моделей поведения, и в этом богатстве