Шрифт:
Закладка:
— В любом случае, мало кто что мог разглядеть. Я летела высоко и прикрывалась господином драгонарием. Надеюсь, ему ты не будешь устраивать «огненное несчастье»? — она искоса посмотрела на брата.
Тот, наконец, не выдержал и улыбнулся:
— Нет, разумеется, нет. Но из-за этого тебя видело слишком много.
— Ты же сам не хочешь лишаться армии по такой глупости! Старший брат!
Мамору отвёл взгляд:
— Сначала — ракшасов, потом — самураев. Дворянам дадут выбор — либо принести клятву молчания, либо харакири. Отец вообще был в ярости, думаешь, я не протестовал⁈
Младшая сестра была безжалостной:
— Думаю, что нет, «принц-самурай»… Погоди… — она вдруг заинтересованно наклонила голову: — Отец знает? Уже⁈ Долго я провалялась?
— Пятый день! Тардеш-доно и то раньше на ноги поднялся! — Мамору был рад увести разговор с мучавшей его совесть темы: — Он, кстати, здесь. Скоро подойдёт… У тебя в крыльях сотня дырок, как ты только долетела! Все хирурги армии валились с ног от усталости, когда тебя зашили!
— Я думала, в меня попали раза три, не больше…
— Пять пуль и восемьдесят две раны! Ты же отморозила себе всё, что только можно! Сумасшедшая — без изоляции в такую погоду летать!
— Некогда было об этом думать тогда… Так ты говоришь, и ракшасов казнят тоже?
Наследник фыркнул:
— Они же ракшасы! Стоило ли… — он замолчал вдруг и внимательно рассмотрел сестру: — Признайся, ты не спуталась ли с кем из них?
Принцесса моментально стала от гнева ярко-красной, почти как Мамору. Ставшие контрастными на потемневшем лице глаза свернули столь устрашающей яростью, что брат счёл за лучшее примирительно поднять руки, поняв, что обидел любимую сестрёнку:
— Прости. Просто подумал — испугался, — он отвёл взгляд, сам темнея от стыда.
— Они мои друзья, и не раз спасали мою жизнь! Думаешь, с такой раною, я бы выбралась сама из того побоища, которое вы устроили промеж холмов⁈
— Так ты была там… — брат ещё сильнее помрачнел: — Мне отец строго приказал: всех казнить, тебя вернуть.
Да, покорность наследника вошла в поговорку.
— Я — всё равно останусь!
— А вот посмотрим! Я уже с господином драгонарием договорился о корабле для тебя. Неужели ты посмеешь отказаться от почестей и оскорбить союзников? И пустить прахом всё то, чего добивались и наш дед, и наш отец⁈
Мацуко закрыла глаза и закусила губы. Мамору, знавший, что в приступы упрямства на маленькую сестрёнку лучше не давить, терпеливо молчал.
— Давай поспорим! — вдруг открыла она глаза: — Если я сумею и остаться в армии, и найти тебе повод никого не казнить и сохранить лицо перед отцом — ты и правда, никого не казнишь, не заставишь умереть. А если… Ну что судьба так судьба…
— Он что, по-твоему, такой изверг, чтобы свою спасительницу на верную смерть здесь оставлять⁈
— Смерти я не боюсь. Давай руку!
Брат улыбнулся, как в детстве, и, сделав широкий шаг, подошел и пожал руку сестрёнке, заключая спор по амальскому обычаю — с возвращением из Академии, он ввёл эту моду во всём дворце.
— А кто это поёт? — наконец поинтересовалась она. Печальный аккомпанемент на незнакомом языке был фоном для их спора.
— Это хоронят хатамото господина драгонария. Бхуты по бхутским обычаям.
— Много из них погибло?
— Все. Мы буквально на несколько секунд опоздали — у них кончились патроны, дрались один на десятерых. Там ведь был штаб — ценный приз даже без полководца. Мы на Небесных Конях никак не могли поймать связку прямо к ним, всё время промахивались… А, когда нашли, там были лишь одни трупы…
Кадомацу отвернулась к потолку, глотая слёзы. А ей так хотелось ещё раз поговорить с тем отважным бхутой, рисковавшим своей жизнью за жизнь Тардеша!
Брат неслышно опустился на пятки рядом с её кроватью.
— Найди мне господина драгонария, — попросила она: — Он, наверное, на похоронах, да⁈
— Потерпи, он сам сейчас подойдёт, последнюю песню допевают…
…Последняя песня оказалась длиннее, чем ожидалось. Принцесса лежала на спине, и под гипнотизирующий ритм барабанов, пыталась проморгаться, чтоб не показаться перед Тардешем с заплаканными глазами. Незнакомая музыка, в самом деле, баюкала — жаль, что Мацуко не понимала языка. Ануш говорила, что песни у бхут очень красивые…
Она всё-таки задремала, на мгновение, но — раз! — и вдруг вместо баюкающей песни — приглушенные разговоры. Одна из стен палатки осветилась с той стороны, и на ней, как на экране, появилась группа теней — в основном призраки, но были и огромные наги, и казавшиеся карликами в таком окружении люди. Кадомацу сосредоточила своё внимание на одной фигуре в шлеме с высоким гребнем важного военачальника — хоть сложением и походкой он не походил на Тардеша, но кто, кроме драгонария, мог иметь право носить подобный шлем⁈
Они вошли — и девушка убедилась, что зря не доверилась предчувствиям — Тардеш был без шлема! Ну, конечно же, он же был ранен в голову, итак весь в бинтах, куда ещё на его голову тяжелую железяку шлема напяливать! В чалме из белых бинтов, в лёгкой тунике и щегольских брюках с золотыми застёжками у голенищ сапог — он выглядел прежним франтом. Его длинные волосы были коротко острижены, а багровый плащ был расшит слегка аляповатыми и неуместными в траур узорами в форме связок колосьев.
Тот за чьей тенью принцесса следила — оказался всего лишь его учеником. Странно, почему она подумала, что и он погиб в сражении?
Непроницаемый череп любимого ничего не выражал — в свете фонаря у изголовья плоть призраков стала совсем прозрачной. Дорого бы дала сейчас девочка-демон за ту космодромную пыль, когда-то показавшую настоящее его лицо! Вспомнив про лицо, она сама впала в панику. Ну что же, старший брат, не мог найти для сестрёнки зеркало! Да ещё эти волосы, коротко стриженные как у каторжницы!
Из-под туники Тардеша выглядывала ещё одна повязка. Мацуко сначала испугалась — не попала ли туда одна пуля из тех ста, что пронзили её крылья? — но потом вспомнила — её ладошка, ожог от её руки!
Мамору привёл в действие какой-то механизм, и ложе, немного напугав свою пленницу, со скрипом подняло изголовье, позволив ей разговаривать с гостем сидя. Стыдливо опустив взгляд, младшая сестра
