Шрифт:
Закладка:
— Дед, а когда ты начал бегать?
— Я же тебе рассказывал, что еще до войны. Очень много моих товарищей ушли из этого мира из-за сердца. Вот я теперь бегаю еще больше.
— Может, стоит снизить нагрузку?
— Ты меня совсем не слушаешь, Тим. Ее надо только увеличивать. И тебе не советую бросать, сейчас ты делаешь это по привычке, а всю важность спорта сможешь осознать только тогда, когда станет уже слишком поздно, — сказал Степаныч спокойным твердым голосом. — Лучше расскажи, как сегодня прошел день.
— Я с ней познакомился…
— Долго ты не решался, — глядя вдаль, отреагировал Степаныч.
— Она действительно такая, какой я ее себе представлял. Она, оказывается, заметила, что я на нее таращился все это время, — не сдерживая довольной улыбки от нахлынувших воспоминаний, продолжил Тим.
— Вот стыдно-то как, — помотал головой дед. — Ну, а ты-то что?
— Я тогда ей сразу честно сказал, что она мне нравится, поэтому и стеснялся, — гордо произнес Тим.
— Вот это правильно, так, как я тебя и учил — будь честным и открытым, и это поможет тебе выйти с честью из многих ситуаций. Что с учебой?
— Макс считает, что важно определиться со своим будущим уже сейчас и что мои предчувствия всего лишь какой-то психологический механизм, которым я отгораживаюсь от реальности.
— У Макса своя работа, он готовит вас ко взрослой жизни, — резонно заключил Степаныч. — Ты ему говорил про свой сон?
— Да, но он не воспринимает это всерьез.
— Возможно, этот сон дано видеть только тебе. Попробуй спросить этого старца сегодня что-нибудь, если явится снова.
— Хм, отличная идея, — Тим призадумался, и оставшийся путь они пробежали в тишине.
Насыщенный день сделал свое дело, и стоило Тиму коснуться головой подушки, как он сразу провалился в сон.
В эту ночь Тим опять увидел этого старца. Он по-прежнему смотрел на него глубоким невозмутимым взглядом. Тиму не было страшно, а, наоборот, безопасно. Он вспомнил совет Степаныча и спросил:
— Зачем ты приходишь ко мне?
— Ты избран, — ответил старец.
— Что это значит? — ничего не понимающий или даже больше взволнованный Тим спросил в ответ.
Сон закончился. Тим проснулся, и за окном его ждал новый солнечный день.
С этого дня Тим и Кристи встречались до занятий, между уроками и после учебы. У Кристи не было друзей, так как она всего месяц училась в новом классе. Тим же так и не приобрел себе друзей среди сверстников, единственным его другом был Макс.
— Кто твои родители? — спросила как-то Кристи.
— У меня их нет, меня воспитывает дед, Степаныч, крутой мужик, прошел войну. Представляешь, ему столько лет, и мы с ним тренируемся каждый день. Он для меня все, — увлекшись рассказом о деде, Тим как будто и не услышал вопроса про родителей.
— А что с ними? — спросила Кристи напрямую без ужимок. Они с Тимом так общались с первых дней знакомства.
— Я их не помню. Степаныч говорит, что времена были смутными, за ними просто пришли ночью, и больше их никто не видел. Это было обычным делом.
— Мне очень жаль.
— Ничего, мой дед для меня семья, он многому меня учит.
По внешнему виду Тима можно было заметить, что этот вопрос его не сильно волновал. Но Кристи, которая начала чувствовать благородную натуру Тима, видимо, уходящую корнями в принципы, скопированные у Степаныча, не поверила Тиму и продолжила расспрос.
— Ты никогда о них не думаешь?
— Для всех лучше надеть маску, что я смирился, так хоть жалеть не будут. Но если быть честным, то я думаю, что в той ситуации не так все просто, как мне рассказывает Степаныч, и я постараюсь в этом разобраться. Может быть, еще не время.
— А что Макс?
— Макс мой друг, он оптимист и говорит, что, несмотря ни на что, надо жить и радоваться. Он переживает за меня, думает, что я могу свернуть не туда в этой жизни из-за моего нрава.
— А мне нравится твой характер, — сказала Кристи, — ты живой, в отличие от большинства, всегда пытаешься найти суть вопроса. Мне это определенно в тебе понравилось.
Тим впервые взял Кристи за руку. Кристи посмотрела ему в глаза. Тим ответил на ее взгляд. У обоих блестели глаза. Кристи тоже сжала его ладонь, и они пошли дальше, но уже держась за руки и продолжая разговаривать еще оживленней.
Только теперь Тим расспрашивал о Кристи. Она уже переезжала и меняла гимназии не в первый раз из-за работы отца.
— Кто он у тебя?
— Все его называют Генерал. Но за все эти годы мне не удалось даже на капельку узнать больше о том, что делает мой отец. Я думаю, это что-то секретное, и больше не расспрашиваю его. Видимо, еще не время это знать, как ты говоришь.
— Вообще-то это мой дед так любит говорить, — с улыбкой сказал Тим.
Они как раз подошли к дому Кристи. Попрощавшись с ней, Тим двинулся в направлении своего дома, где его ждал традиционный забег со Степанычем и разбор полетов.
— Скажи, Степаныч, а тебе никогда не хотелось разобраться, что случилось с моими родителями, — спросил Тим, который так и не смог выбросить из головы мысли об этом после разговора с Кристи.
— Обстоятельства, Тим.
— Какие обстоятельства?
— Обстоятельства тех дней таковы, что человек ничего не значил перед системой.
— А теперь значит много?
— Нет войны, ты жив здоров, законы свободны относительно былых лет. Нет повода накликать на себя беду.
— А как же правда?
— Она не вернет твоих родителей. Что она тебе даст? Готов ли ты отдать все, чтобы узнать ее?
— А что, если готов? — решительно сказал Тим, по его глазам было видно, что он действительно не струсит.
— Тогда будь терпелив, стань сильным и наберись знаний. Сейчас мы с тобой слабы, и все, что мы можем, так это проиграть то, что осталось. А мне ты дорог, Тим, ты — моя связь с этим миром.
— Ты для меня тоже все, — ответил Тим, полностью согласившись с позицией Степаныча.
Со Степанычем на пробежке он сегодня разговаривал немного, больше слушал. Тим, полный эмоций дня, пошел в свою комнату, чтобы пораньше лечь спать.
Как только Тим присел на краешек кровати, перед ним возник образ старца.
— Я думал, что ты только во сне появляешься, — уже уяснив, что с ним можно разговаривать, сказал Тим.
— Не имеет значения,
