Шрифт:
Закладка:
Не было в покоях и столовой. Когда цесаревна была дома или обедала с приглашенными, стол накрывали в парадном кабинете. Вскоре Николай I, очарованный своей милой и скромной невесткой, повелел устроить столовую на ее половине – на месте служебной лестницы. К исполнению приняли проект А.И. Штакеншнейдера. Новое помещение было как бы огражденным от повседневных забот – стены его не имели окон. Художник Вундерлих придал стенам легкую зеленую окраску и написал на них картины, изображающие сельский пейзаж и древние руины. Все здесь способствовало непринужденным дружеским беседам. В зимний сезон 1850–1851 года цесаревна уже могла принимать гостей в новой Зеленой столовой.
Вокруг Марии Александровны образовался круг доверенных лиц, собиравшихся в уютных покоях. Душой этого общества был князь Г.Г. Гагарин – прекрасный рассказчик, пейзажист и герой сражений на Кавказе, доказывавший в своих разговорах необходимость изменений в консервативной Академии художеств. В 1859 году он был назначен вице-президентом Академии – для проведения таких преобразований. В круг друзей Государыни входили поэты В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, А.К. Толстой, Ф.И. Тютчев. Именно Великая Княгиня собственным многократным повторением сделала чрезвычайно популярным четверостишие Тютчева, актуальное до сих пор:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Другой частой темой бесед было женское образование. Мария Александровна активно поддерживала выдающегося педагога К.Д. Ушинского, ставшего инспектором Института благородных девиц. При ней были открыты всесословные учебные заведения – гимназии. По ее инициативе стали возникать епархиальные женские училища. Императрица находилась у истоков образования Российского общества Красного Креста, на расширение деятельности которого во время русско-турецкой войны она положила много трудов и расходов. Она взяла под свое покровительство вновь учрежденное попечительство о слепых. Нет сомнения, что эти темы тоже находили отражение в застольных беседах. «Из всей императорской фамилии, – отмечал П.А. Кропоткин (1966), – без сомнения, наиболее симпатичной была Императрица Мария Александровна. Она отличалась искренностью, и когда говорила что-либо приятное кому, то чувствовала так… Она, без сомнения, не была счастлива в семейной жизни. Не любили ее также и придворные дамы, находившие ее слишком строгой… Теперь известно, что Государыня принимала далеко не последнее участие в освобождении крестьян… Больше знали о том деятельном участии, которое принимала Мария Александровна в учреждении женских гимназий… Ее дружба с Ушинским спасла этого замечательного педагога от участи многих талантливых людей того времени, то есть от ссылки».
В 1926 году в Ленинграде нелегально побывал ведущий деятель дореволюционной Думы и идеолог белого движения В.В. Шульгин. В числе других экскурсантов он посетил Музей революции – так тогда называлась часть Зимнего дворца, где находились личные покои царствовавшей фамилии.
В.В. Шульгину повезло. Он успел еще раз побывать в этих комнатах – в заветных для людей его круга императорских покоях. Уже в следующем году их стали превращать в выставочные залы, они были очищены от всего, что напоминало о прежнем их назначении. Переделки не коснулись лишь комнат юго-западной части дворца: их определили «для проживания в них знатных иностранных гостей». Последним, кто жил в покоях Императрицы Марии Александровны, был гость правительства СССР, афганский падишах Аманулла-хан. Он обитал здесь несколько дней 1928 года и теперь эти помещения отличаются от других эрмитажных залов своей изящной отделкой, характерной для жилых помещений, незримым присутствием их бывшей хозяйки – Императрицы Марии Александровны.
* * *
Семья стала богатеть детьми. После первой девочки – Александры в сентябре 1843 года родился сын, цесаревич Николай. 26 февраля 1845 года в три часа пополудни в Зимнем дворце цесаревна Мария благополучно разрешилась от бремени младенцем, нареченным в память Александра I. О приращении Императорского Дома возвестил Высочайший Манифест, которым Николай Павлович призывал всех верноподданных вознести вместе с ним «ко Всевышнему теплые молитвы о благополучном возрасте и преуспеянии новорожденного». В 1881 году ему суждено было стать Императором Александром III.
Роды нового члена семьи наследника престола принимали лейб-акушер Василий Шольц и главная акушерка Воспитательного дома Анна Чайковская, широкоплечая, могучая дама, с лицом, помеченным оспой. Насупленные густые брови, резкие манеры, громкий голос производили при первом знакомстве устрашающее впечатление. После встречи с акушеркой Великая Княгиня пошутила: «Бедное дитя! Как только оно появится на свет, так тотчас должно испугаться – так ужасно выглядит эта женщина» (Барковец О., Крылов-Толстикович, 2002).
Акушерка оказалась мастером повивального искусства – роды прошли успешно. 17 марта 1845 года в Придворном соборе Зимнего дворца совершилось Таинство Крещения новорожденного. К половине одиннадцатого ко дворцу стали съезжаться «дамы в русском платье и кавалеры в парадных мундирах». На обряде присутствовали Николай I с супругой, Великие Князья Константин Николаевич, Николай Николаевич, Михаил Николаевич, Михаил Павлович с супругой Еленой Павловной, Великая Княжна Ольга Николаевна, герцог Максимилиан Лейхтенбергский, принцы Петр Ольденбургский и Александр Гессенский; члены Государственного Совета, министры, послы, генералы Штаба и обер-офицеры гвардии, армии и флота, купечество первых двух гильдий. Крещение совершил Митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Антоний. После таинства канцлер капитула имперских орденов на золотом блюде поднес знаки ордена Святого Андрея Первозванного, которые Николай I возложил на внука. Затем «для особ первых трех классов был обеденный стол, а вечером город был иллюминирован» (С.-Петербургские ведомости. 1845. № 60).
Рождение Великого Князя было первым лучом света в царской семье после двух понесенных ею скорбных утрат. Летом 1844 года умерла от чахотки младшая дочь Николая I Великая Княгиня Александра, Ландграфиня Гессенская, безвременная кончина которой была тяжким ударом, первым семейным горем страстно любившего ее отца. В начале 1845 года сошла в могилу после несчастных родов старшая дочь Великого Князя Михаила Павловича, Елизавета, Герцогиня Нассауская, по которой двор еще носил траур. Появление на свет Великого Князя Александра рассеяло царившую в семье печаль. На другой день в церкви Зимнего дворца в присутствии Николая I и всех членов Императорского Дома был отслужен благодарственный молебен. По получении Манифеста в Москве Митрополит Филарет прочитал его народу с амвона Успенского собора. По распоряжению Архипастыря весь этот день со звонницы Ивана Великого и со всех сорока сороков московских храмов в ознаменование события раздавался праздничный звон.
Само по себе рождение второго сына у наследника не являлось непосредственно связанным с грядущими судьбами России, но по страшному, необъяснимому предчувствию именно такое выдающееся значение придали ему современники и запечатлели в
