полу, скрестив ноги, и шлифовала слой за слоем искусственную кожу, которую собиралась нацепить на детский скелетик. Глаза царицы, прежде слепые, теперь пылали ядовито-розовым, руки ее быстро и аккуратно двигали скальпелем, широкие красные рукава трепетали. Тут в комнате зазвенели часы. Кукольник повернула голову в их сторону, в глазах ее снова опустело. Когда-то Финч подметил, что хозяйка оживала только во время работы. Теперь он не видел разницы. Кукольник встала и скрылась из зоны видимости старого пса, но он знал, что царица делает. Время от времени она доставала из тайника лампу и призывала джинна. Он, худой и прозрачный, являлся к ней с темно-синей шкатулкой в руках. Хозяйка открывала крышку (внутри коробки лежал белый рог), растирала его в пыль и сыпала эту пыль в лампу с джинном.

Зеркало закрутилось вокруг железного стержня, и в зал вошла Кукольник. Стеклянные глаза ее глядели на охотников.

— В этом году вы ищете для меня сердце, — объявила она и вновь скрылась в мастерской.

Финч не на шутку перепугался. Всегда тяжело выбирать сердце. С глазами всё проще — находишь ребенка, который с удивлением смотрит на мир. Но сердце… Какое считать лучшим? Самое храброе? Может, самое чистое? Доброе? Или же любящее? И какое из них дольше протянет? Охотники так и не пришли к единому мнению. Да и проверка на практике ничего не дала. То ли Кукольник слишком приросла к дому, то ли дети пошли не те, но новые органы быстро приходили в негодность. Вот уже и глаза ослепли, а хозяйка меняла их недавно.

«Но сердце. Сердце… — задумался Финч. — Подойдет ли сердце Анджелоса для Кукольника? Он точно храбрец, но я чуял его грех. Надо проследить за парнем… Скорее!»

И Финч, бормоча себе под нос, пошел искать Анджелоса. В коридоре парнишки уже не оказалось, в столовой тоже, но пес услышал разговоры в прихожей.

— … А если постучать с внешней стороны двери, а? Как думаешь, джинн пойдет открывать?

— Да, так делали некоторые дети… Но, Анджелос, я не понимаю зачем…

— Как это зачем? Это наш шанс выбраться отсюда!

«Я снова тебя чую!» — обрадовался охотник, крадясь к своей добыче. Балерина и Анджелос спорили у входной двери. Внутри юноша кипел от ярости и скрывал это, но нотки агрессии проскальзывали в его словах, взгляде. Финч чуял их сладкий аромат и сходил с ума. «Давай же, давай! Разозлись! — думал пес. — Я вцеплюсь в твою ногу, прокушу ее до крови и притащу тебя к моей хозяйке».

— Дай договорить, — сказала Корнелия. — Многие делали то же самое. И джинн действительно открывал перед ними дверь, и они убегали. Но куда бы дети ни шли, возвращались к дому или замерзали насмерть. Царство Кукольника проклято…

— А если не замерзали? — перебил ее Анджелос, сверкая глазами. — Если просто сбегали?

— Я сомневаюсь в этом.

— А я сомневаюсь в тебе! — вскрикнул Анджелос, и Финч приглушенно зарычал — почти как замурлыкал.

«Нельзя торопиться. Если ты сейчас на него нападешь и отнесешь к царице, она сделает из него куклу. А ты хотел найти для хозяйки сердце. Еще не время».

— Корнелия, прости, конечно, но ты одна из них, — сказал Анджелос уже спокойно, затем посмотрел на Джуно. — Малыш, к тебе это не относится. Но ей я не верю. Всё, что говорят куклы, надо проверять.

— В этом есть доля смысла. Но, честно говоря, твои слова меня обижают. И если бы ты так относился только ко мне… Нельзя же всем не доверять!

— Я предпочитаю считать, что человек задумал что-то плохое, пока он не докажет обратное. Как правило, не доказывают.

— А я предпочитаю верить людям.

— И помогло это тебе?

Корнелия заглянула Анджелосу в глаза.

— Я, конечно, многое на своем веку повидала…. — Парень понял, что сейчас ему устроят разнос. — И дети ко мне по-разному относились, но, — она сделала паузу, — я всегда буду на стороне людей. Без вас кажется, что мир замирает, а меня словно и не существует…

Внезапно они услышали приближающихся стражников и голос Кукольника.

— Это наш шанс, — сказал Анджелос. — Джуно, ты не против, если я возьму это? — Он забрал у мальчика одну из тарелок, засунул ее в проем между дверью и косяком и стал толкать внутрь.

— Ты с ума сошел, — прошептала Корнелия и подошла к Анджелосу. — Делать это при Кукольнике и ее охране? — Она взяла юношу за руку. — Давай переждем.

— Нет-нет-нет! — прошипел Анджелос, и глаза его разгорелись. — Мне нужно проверить твои слова, — почти жалостно проговорил он. — Так что не мешай!

Тут из-за угла выскочил Финч с глазами обезумевшего зверя. Пес набросился на Анджелоса — юноша даже не понял, как оказался на полу. Охотник потащил паренька за ботинок к хозяйке. Охрана тоже ускорила шаг. Анджелос отпинывал пса и бешено ругался, чем только подзадоривал его. Финч сжимал сильнее железные зубы, старался клыками вцепиться в плоть. Запах гнева был такой притягательный, что пес уже не соображал. Есть только добыча и зов дома, воплощением которого являлся Финч. «Поглотить! Поглотить! Часть дома! Часть дома!» — било ему по мозгам. Корнелия пыталась оттащить пса, но зверь не разжимал пасть. Тогда Балерина сняла с Анджелоса ботинок, за который ухватился охотник, и отскочила с юношей к двери. Финч в гневе продолжал терзать обувь, а потом опомнился и снова бросился на человека. Анджелос вскочил на шкаф для ботинок и, держась за крючок, отбивался ложкой для обуви. А охранники приближались.

Тогда послышался дикий грохот. Анджелос взглянул на Корнелию. Это она постучала в дверь железной тарелкой. В коридоре появился безмолвный джинн, и ворота отварились. Подул холодный ветер. Анджелос увидел белое поле, снежинки падали. Стража прибыла в коридор. Юноша сорвал пальто с вешалки, спрыгнул, схватил за руку Корнелию и выбежал с ней на улицу.

На крыльце Балерина рухнула. Анджелос перевернул ее к себе лицом и увидел, что держит в руках бездвижную куклу. Только карие встревоженные глаза ее оставались живыми. Анджелос посмотрел в коридор. Джинн с зашитым ртом и пустым взглядом стоял у двери.

— Ты будешь заходить? — услышал Анджелос голос.

Юноша промолчал. Разъяренный Финч тоже выскочил за пределы