Вновь вся колонна – 22 человека! – двинулась в путь на восток.

Поначалу Шолохову предложили большой дом в Уральске – это уже был Казахстан. Он отказался:

– Город забит госпиталями, людям негде голову преклонить – а у меня целые хоромы будут.

Поселились в итоге под Уральском, в селе Дарьинском, располагающемся вдоль старого русла Урала и раскиданном по склонам песчаных барханов. Дочка Светлана вспоминала: «…безлесная степь, саманные хатки, без зелени…» Дети даже плакали – уж больно тоскливо: после вёшенской их жизни у Дона. Но потом скоро привыкли, сдружились с местными – везде жизнь; всем трудно.

Поселились в саманной мазанке рядом с сельпо. Шолохов оставил семью там – и вернулся в Сталинград: шестьсот километров пути. На обратной дороге узнал: 25 июля пал Ростов-на-Дону.

10 августа командующим Сталинградским фронтом стал 49-летний генерал Андрей Иванович Ерёменко – крепко друживший с военкорами, литературе не чуждый и даже сочинявший стихи.

8 сентября в Сталинград прилетел Константин Симонов вместе с Ортенбергом. Тот, как увидел Шолохова, даже руками замахал: «Вам товарищ Сталин что велел? Лечиться? Работать над романом? Вы почему без приказа передвигаетесь по линии фронта, Михаил Александрович?»

…Сталинград ещё стоял – мирный, живой. Скоро этого города не станет.

Шолохов вернулся в Дарьинское и – начал роман.

* * *

Здоровье его, ещё совсем недавно, казалось бы, нерушимое, надломилось, как вёшенский дом. Не мог принять никакой жидкости больше глотка; через день на третий накатывали страшные головные боли: себя забывал. Лежал, закусив руку, чтоб не закричать.

В Дарьинское к нему заезжал Анатолий Виделин – тот самый, что писал на него доносы ещё при живом Евдокимове. Шолохов о тех доносах так и не узнал. Виделина принял – всё-таки человек с малой родины. Обсудили новости. Вёшенскую немцы так и не взяли, хотя Ростовскую область захватили почти всю.

Едва ли Виделин так сильно скучал по Шолохову, и уж точно между ними не водилось той дружбы, чтобы человек до самого Уральска доехал и даже чуть дальше. За Шолоховым продолжали присматривать, собирать информацию: Лудищев блюл свою службу. Виделина прислали узнать, где находится шолоховская семья, как настроение у писателя, работает ли, не пьёт ли, не имеет ли пораженческих настроений. Берия чокался с Шолоховым за новый роман – Берия должен был знать ситуацию.

Попутно Виделин рассказал, какие слухи о Шолохове ходят, чтоб посмотреть на реакцию.

– Говорят, что вы, товарищ Шолохов, семью оставили в Вёшенской, чтобы они встретили немцев…

Шолохов помолчал.

– Ты видишь, что моя семья здесь. Зачем им встречать немцев?

Виделин развёл руками:

– Может, чтоб семья сообщила немцам, что и вы хотите перейти на их сторону?

Шолохов ещё помолчал, закусив трубку, чтоб не выругаться. Сразу голова заболела.

– Ну… что ещё говорят?

– Да много чего.

– Не томи душу, Толя.

– Рассказывают, что, когда Ростов пал, у вас дома в Вёшенской ночевали два генерала, бежавшие с фронта. Что вы пили с ними до утра. Обсуждали с ними неизбежное поражение Красной армии. А потом этих генералов взяли под арест. И уже расстреляли.

– Что ж меня-то не взяли?

Виделин пожал плечами и чуть улыбнулся: всё, мол, понимаю, Михаил Александрович, но вот говорят.

– И чего генералы, а не маршалы? Или, может, и не генералы вовсе, а рядовые? И не армейцы, а – из крайкома? И не ко мне, а, например, к Лудищеву?

Виделин закрутил головой: смешно шутишь, Михаил Александрович.

– Кто эти слухи распускает?

– Откуда ж мне знать…

– Ты знаешь. Говори.

– Да нет, я же…

– Говори! – Шолохов повысил голос и тут же закашлялся.

Виделин смотрел на него – как заходится, ловя руками воздух, – и что-то даже вроде сочувствия мелькнуло в глазах.

Заглянула Мария Петровна, стояла возле – уже привыкшая к этим приступам и знавшая, что помочь ничем нельзя: так и смотреть на него, пока не откашляется.

Спустя минуту Шолохов, отирая сухие губы, повторил:

– Вспомнил?

– Первомайский. Леонид, – ответил Виделин. – Ваш коллега.

* * *

Леонида Первомайского звали на самом деле Илля Шлёмович Гуревич – драматург, поэт, писатель, комсомольский вожак, откуда-то из-под Харькова, на три года моложе Шолохова, но начавший почти одновременно с ним – печатался с 16 лет, первый сборник рассказов опубликовал в 18.

Шолохов видел его в Каменске-Шахтинском: Первомайский в майорском звании трудился как корреспондент радиовещания. «Здравствуй» да «бывай» – вот и всё знакомство: где же он успел набраться этой мерзости…

Проводив Виделина, Шолохов дал из Дарьинки телеграмму заместителю редактора «Красной звезды» Д. Вадимову (под этим именем скрывался всё тот же Ортенберг): здоров, санкционируйте выезд на фронт, ответ телеграфьте.

Ортенберг уже знал, что всякое передвижение Шолохова – вопрос не только государственной важности, но и личного сталинского внимания. Его записка от 14 октября 1942 года гласила: «Тов. Сталину И. В. Писатель Шолохов по своей инициативе (без нашего предложения) изъявил желание поехать на Сталинградский фронт. Прошу Вашего разрешения. Телеграмму прилагаю. Д. Вадимов».

Сталин разрешение дал, но сказал, что сразу после Сталинграда Шолохова надо вызвать в Москву – если он не обманывает и действительно здоров: очень нужна его помощь по линии ВОКСа – Всесоюзного общества культурной связи с заграницей. Никого так хорошо не знали за пределами СССР, как Шолохова и Толстого – кому, как не ему продолжать с зарубежными товарищами переговоры об открытии второго фронта?

В середине октября Шолохов уже был в Сталинграде.

Ещё 6 августа на Жукова было возложено руководство всеми войсками, задействованными в ликвидации прорвавшихся к Волге фашистов. 26 августа Сталин назначил Жукова своим заместителем в Ставке Верховного главнокомандования. Под его руководством готовилась та самая Сталинградская операция, что изменит ход войны, – но знали о ней считаные люди.

Шолохов не застал Жукова в штабе, и где он находится, никто сообщить не смог. Тогда он отправился на передовые позиции 62-й армии, которой командовал Василий Чуйков. Октябрь 1942 года его подразделения встретили в обороне вдоль правого берега Волги. Расстояние от переднего края до воды составляло на отдельных участках не более двухсот метров. Немцы уже захватили пять районов города из семи, но не овладели центральной набережной с переправами, через которые в город поступали пополнения, боеприпасы, продовольствие, топливо.

Третий, самый ожесточенный, с применением большого количества огневых средств штурм города начался 14 октября. В его разгар там и появился Шолохов.

Чуйков ввёл в Сталинграде тактику ближнего боя, когда наши и немецкие траншеи располагались на расстоянии броска гранаты. В итоге немецкая артиллерия и авиация не могли работать: боялись попасть по своим.

В один из дней Шолохова застал на передовой будущий писатель, а тогда – офицер Красной армии, лётчик Пётр Лебеденко. Он вспоминал: «Михаила Александровича я разыскал в