Шрифт:
Закладка:
[На полях: ] С приложением photo-passeport.
Что тебе доставил о. Дионисий — не знаю. Я бы засыпать тебя хотел! За-душить, а он, кажется оставил духи! и должно быть оставил — «дрикотин» (печенье), а там был… сюрприз тебе, — я… среднего формата.
Сегодня же 27-го — начну переписывать «Куликово поле» (начало) — для тебя, родненькая.
Прошу: напиши цену жизни в Голландии, приличной в гульденах. Мне надо знать, для себя. Гульден = 10/8 марки, да?
Оля, м. б. тебе понадобятся деньги? Напиши, молю. Скоро я буду богатый. Интересуются фильмовики, уже! Вот бы кстати! Россия все мое поставит, _з_н_а_ю. А «Неупиваемая чаша»!
Мать о. Д[ионисия] пишет: «Вы всех нас очаровали!» Зовут, очень.
«Оспа» моя, кажется, взялась… вспухают местечки, — я на ногах, не мешает. 4-й день с прививки.
На все отвечу, светик, ласковка милая. Как я тобой счастлив! Будь только здорова! Все, все придет.
Оля, знаешь… я сам сделал сладкий пшеник, — и даже моя «Арина Родионовна» сегодня попробовала и похвалила! Я все умею.
«О. А.» — в автографе, конечно, не отместка, а вдруг подумалось — можешь показать кому, не стеснит ли «Оля»?
158
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
27. II.42 8 вечера
Ольгунушка, светленькая моя, будь здорова и покойна, верь непоколебимо, что ты себя нашла, что ты отныне — в творчестве, и это твой долг — творить, ибо этот духовный «узор» твой — в Господнем Плане! Для меня это вне сомнений, как то, что ты — большая художественная _с_и_л_а. Уверуй, я ни-когда в _э_т_о_м_ не ошибался. Или ты будешь ожидать «мнения и суда» бездарных «критиков», которые, обычно, бессильны выжать из себя хотя бы одну живую художественную строчку?! Кстати, — в былой России, как и в эмиграции, эту «командную» высоту занимали почти (% % — 75–80!!) исключительно еврейчики, — пробирались на нее легко, т. к. большинство периодических изданий было в руках их сородичей. Меня-то они не сглотали, хоть и силились, но многих они _в_е_л_и_ и погоняли, куда и _з_а_ч_е_м_ им хотелось. Нет, ты мне поверишь, _с_е_б_е_ поверишь. Твори «художественную задачу»642, обоим нам дорогую, служи _с_в_е_т_у, которым так богато родное наше, несмотря на проклятую тьму, грозившую почти четверть века свет этот поглотить сполна. Ты его будешь хранить. Перепишу вновь «Куликово поле», не помню только, чем кончил в двух письмах. Ну, приблизительно дам, с излишком. Странно, я послал оба письма 6.II, это точно. По-моему, должны прийти. Письма, под немецким контролем, никогда не пропадают: их могут вернуть, да… но _н_е_ теряют. Ни с какой цензурной точки зрения ничего в этом отрывке недопустимого быть не могло. Получишь, уверен. — Жду радостно твой рассказ о «первом посте». Так вот и пиши, как чудесно рассказала об «яичке». Я — в восхищении! Поверь, если бы тебе не удалось это «яичко», никакое пристрастие к тебе не выжало бы из меня хвалы: _э_т_и_м_ _н_е_ _ш_у_т_я_т! Забудь нерешительность, не поддавайся слабости-скромности, — _п_л_ы_в_и_ свободно, мо-жешь! Ведь не «комплиментщик» тебе говорит… а — ох, как пытавший себя искусством! На российском конкурсе литераторов я, не зная тебя, присудил бы тебе бесспорный приз. Когда-то я нашел в ворохах рукописей (свыше 800 рукописей!) конкурса рассказ — совершенно безграмотный! — и большого таланта. Все члены жюри признали мою оценку. Рассказ был из жизни портных —! — что не мешало ему быть «и_с_к_л_ю_ч_и_т_е_л_ь_н_ы_м». Я и сечас помню описание «вешалки» и манекенов (каков образ-то!): «…стояли ряды пальто, мундиров, фраков, пиджаков… и все эти _л_ю_д_и_ были _б_е_з_ _г_о_л_о_в_ы… (м. б., и без сердца?) — жутко было от этого в мастерской к ночи»… Лет 30 прошло, а… я помню это меткое и редкое «сравнение». Когда жюри послало ему один из призов — 300 руб., кажется, сумма! чуть ли не 1-й приз, в Ташкент, оказалось — спился человек! (* скоро, кажется, и помер.) до-приза! А я-то ликовал было: вот, нашли талант, дадим образование, со-здадим! Кстати: мы в письмах часто, чтобы обратить внимание друг друга, ставим слова в кавычки… — в рассказах лучше избегать этого, но я, например, для оттенения, люблю писать иные слова «разрядкой», т. е. вынимаю между буквами так называемые «шпоны», связи букв. Это я принял сравнительно недавно, м. б. злоупотребляю… иногда, но почитаю важным, когда надо или _в_з_я_т_ь_ внимание читателя, или показать, что это «слово» имеет особый смысл, «внутренний», что ли (или «переносный»). Такого много в «Путях Небесных». У тебя большой (огромнейший!) вкус, и ты сумеешь сама во всем разобраться. У нас — как у всех — слабо еще развита «пунктуация» (очень мало «знаков препинания».), мало знаков для пауз, например, для передыхания — при чтении вслух, — ведь речь-то наша часто обрывается, _н_е_ кончается… В таких случаях я иногда ставлю не просто знак —! или —? а —..! или..? Приходится самому создавать «дыхание живых слов». У меня слабость… — вот ругались типографщики! — к многоточиям. Не понимали, что в речи нашей всегда «обрывчики»: у них не хватало точек-значков! Идиоты говорили: «это он строчки гонит себе». Истинно, эти идиоты не знали, как я выкидывал целыми столбцами уже написанное: я _с_ж_и_м_а_л_ «строчки»! Оля бывало, скажет: «ну, что это ты… такое сильное… выкинул!..» И — соглашалась. А то и не соглашалась. В _с_т_р_а_с_т_н_о_м_ она всегда меня сдерживала. Ч_и_с_т_о_т_а_ «Путей» — узнала эту ее _п_р_а_в_к_у: там моя страстность вскипала… Впрочем, обычно, я сам, поборов себя, выбрасывал, менял.
Ольгунушка, теперь я знаю тебя _в_п_о_л_н_е: знал подсознанием, теперь — _з_н_а_ю, и — голова кружится от… восторга, святого восторга, перед твоею цельностью, чистотой, духовной высотой. О, ми-лая..! — неизъяснимая красота души.
Сегодня письмо от матери о. Динисия: пишет, что он оставил: духи! — ну, не разбойник?! Я послал тебе — «сирень персидскую» и «фиалку душистую» — что он оставил… не пойму. М. б. один
