Мистер Шнелленхамер покачал головой.

 — Авторы сходят с ума, не спорю, но тут что-то другое. Какое у меня заседание в пять?

 — С мистером Левицким.

 — Отмените. Созовите «Грешников». Я их расшевелю!

 За несколько минут до пяти из тюрьмы и из колонии двигалась пестрая толпа. Здесь были молодые авторы, старые авторы и авторы средних лет; авторы в очках и авторы в усах; авторы с нервным тиком и авторы с блуждающим взглядом. «Благовонные грешники» наложили на них свою неизгладимую печать. Доплетясь до зала, они расселись на скамьях, поджидая мистера Шнелленхамера.

 Булстрод сел рядом с Арабеллой. Она была тиха и печальна.

 — Эд купил для свадьбы банку бриолина, — сказала она.

 — Женевьева, — подхватил мой племянник, — купила сбивалку для яиц, которой можно выщипывать брови.

 Арабелла резко вздохнула.

 — Неужели ничего нельзя сделать? — спросил Булстрод.

 — Ничего, — отвечала Арабелла. — Мы не можем уйти, пока не поставят этот фильм, а ему нет конца. — Ее одухотворенное лицо как-то дернулось. — Я слышала, люди работали над ним десятки лет. Вот, смотри, седой человек с соломой в волосах. Это — мистер Марки, он тут с самой юности.

 Пока они печально глядели друг на друга, пришел мистер Шнелленхамер и влез на трибуну. Окинув взглядом зал, он откашлялся, а потом заговорил — об Идеалах, о Служении, о Чувстве локтя, о том Духе, который непременно приведет к Победе. Только он перешел к достоинствам местного климата, когда вместе с запахом хорошей сигары в зал ворвался голос:

 — Эй, вы!

 Все повернулись к дверям. Там стоял мистер Левицкий.

 — Что тут такое? — спросил он. — Я вас ждал, Шнелленхамер.

 Магнат слез с трибуны и поспешил к своему соратнику.

 — Простите, Левицкий, — сказал он, — что-то неладно с «Грешниками», надо их подбодрить. Помните, пять лет назад пришлось вызвать полицию?

 — С кем-с кем неладно?

 — С авторами диалогов для фильма «Благовонные грешники». Ну, мы еще пьесу купили.

 — Нет.

 — Что «нет»?

 — Не купили пьесу. Нас обошла «Медула-Облонгага». Мистер Шнелленхамер постоял и подумал.

 — Верно, — сказал он, — обошла.

 — Как миленьких.

 — Значит, мы фильм не ставим?

 — Конечно, нет. «Медула» двенадцатый год пишет сценарий.

 — Ах ты, совсем забыл!

 И мистер Шнелленхамер снова взошел на трибуну.

 — Господа, — сказал он, — вы свободны. Фильма не будет.

 Через полчаса в буфете царило веселье. Женевьева сидела в обнимку с Эдом. Арабелла гладила руку моему племяннику. Трудно было бы найти таких счастливых людей, если не выйти и не увидеть, как бывшие авторы пляшут карманьолу вокруг чистилки для обуви.

 — Что делать будете? — спрашивал добрый Эд Арабеллу и Булстрода.

 — Да вот, надумал нефть поискать, — отвечал мой племянник. — А где она? Разве что у вас, волосы смазаны.

 — Ха-ха! — откликнулся бутлегер.

 — Хи-хи! — вторили дамы.

 Словом, царило веселье, приятно посмотреть.

 — Нет, серьезно, — сказал Эд, — на что жить собираетесь? Жена — это вам не кот начхал.

 Арабелла взглянула на Булстрода. Булстрод взглянул на Арабеллу. Впервые за этот час тень омрачила их счастье.

 — Не знаю, — отвечал мой племянник. Эд хлопнул его по плечу.

 — А я знаю, — сердечно сказал он. — Будешь работать со мной. Для друга я всегда дело найду. И вообще, надо примазаться к пивному бизнесу, без помощников не обойдешься.

 Глубоко растроганный Булстрод схватил его за руку.

 — Эд! — воскликнул он. — Ты — настоящий человек. Завтра же покупаю пушку.

 Он обнял свою невесту. Смех за стеной сменился радостными криками. Там разожгли костер, и Доке, Нокс, Февершем, мисс Уилсон, миссис Купер, Ленок, Мендельсон и Марки кидали в него «Грешников».

 Мистер Шнелленхамер и мистер Левицкий, прервав 745-е совещание, чутко прислушались.

 — Хорошо дать народу радость! — сказал Левицкий.

 — Неплохо, — поддержал его Шнелленхамер. — Прямо как Линкольн!

 Они снисходительно улыбнулись. Добрым людям приятно, когда дети развлекаются.

Пламенный морпред

 Пинта Пива тяжко запыхтел.

 — Вот дурак! — сказал он. — Всюду понатыканы пепельницы, а он, видите ли…

 Речь шла о молодом человеке с рыбьим лицом, который недавно вышел, бросив окурок в корзинку, а та радостно вспыхнула. Пожарникам-любителям пришлось попотеть. Пиво Полегче, с высоким давлением, расстегнул воротничок; глянцевая грудь мисс Постлвейт бурно вздымалась.

 Только мистер Маллинер, видимо, смотрел на произошедшее со всей терпимостью.

 — Будем к нему справедливы, — заметил он, попивая горячее виски с лимоном. — Вспомним, что здесь у нас нет рояля или дорогого старинного стола, о которые нынешнее поколение тушит сигареты. Поскольку их нет, он, естественно, облюбовал корзинку. Как Мордред.

 — А ктой-то? — спросил Виски с Содовой.

 — Кто это? — поправила его мисс Постлвейт.

 — Мой племянник. Поэт. Мордред Маллинер.

 — Какое красивое имя! — вздохнула наша хозяйка.

 — Как и он сам, — заверил мистер Маллинер. — И то подумать, карие глаза, тонкие черты, прекрасные зубы. Зубы в данном случае очень важны, с них все и началось.

 — Он кого-то укусил?

 — Нет. Он пошел их проверить — и встретил Аннабеллу.

 — А ктой-то?

 — Кто это? — ненавязчиво подсказала мисс Постлвейт.

 — Ой, ладно! — воскликнул Виски.