— Да, люблю. Епископ опечалился.

 — Подумайте, Маллинер. Брак — дело серьезное. Не делайте этого шага! Я — женат, и на прекраснейшей женщине, но часто думаю, что холостому — лучше. Женщины, мой дорогой, — странные создания.

 — Не без того, — согласился Маллинер.

 — Моя жена — лучшая из женщин. И все же… — Епископ печально замолчал, почесывая спину. — Вот, смотрите, — сказал он. — Тепло сегодня?

 — Даже жарко. Двадцать два, — сказал Августин.

 — Именно, двадцать два. Фланель при моей чувствительной коже! Если вам не трудно, мой дорогой, почешите мне спину вашей палкой.

 — Епиша, — возмутился Августин, — что же это такое! Зачем вы согласились?

 Епископ покачал головой.

 — Вы не знаете моей жены. Ей не возражают.

 — Чушь! — вскричал Августин, глядя за деревья, туда, где жена епископа снисходительно и великодушно рассматривала в лорнет лобелию. — Да я в два счета!..

 Епископ схватил его за руку.

 — Что вы собираетесь сделать?

 — Поговорю с вашей женой. Фуфайку, в такой день! Чудовищно! Просто дичь какая-то. В жизни моей не слышал…

 Епископ печально глядел ему вслед. Он искренне полюбил его и не мог спокойно смотреть, как бездумно идет он на гибель. Сейчас она посмотрит на него в лорнет. Англия усеяна останками безумцев, на которых она смотрела…

 Он затаил дыхание. Августин подошел к ней, она подняла лорнет… Епископ закрыл глаза и для верности отвернулся.

 Наконец, через долгое время, он услышал веселый голос:

 — Все в порядке, епиша.

 — Как… как?..

 — В порядке. Она говорит, идите переоденьтесь. Епископ покачнулся.

 — Что… что вы ей сказали? Чем убедили?

 — Ну, напомнил, что сегодня тепло, пожурил немного…

 — По-жу-ри-ли?!

 — Она была очень рада. Приглашала как-нибудь зайти.

 — Мой дорогой! — вскричал епископ. — Почему «зайти»? Переезжайте к нам. Будьте моим секретарем. Жалованье назначьте сами. Если вы женитесь, вам нужно много денег. Не покидайте меня, я ждал вас столько лет!

 Августин вернулся домой уже под вечер. Обедал он у викария, оживляя застолье беседой.

 — Вам письмо, мистер Маллинер, — услужливо сказала хозяйка.

 Августин его взял.

 — Как ни жаль, миссис Уордл, — заметил он, — я вскоре уезжаю.

 — Ах, Боже мой! Если что не так…

 — Нет-нет, епископ берет меня в секретари. Переезжаю в его дворец.

 — Подумать только! Вы и сами будете епископом, мистер Маллинер.

 — Возможно. Весьма возможно. Что ж, почитаем, что нам пишут.

 Он распечатал письмо. Пока он читал, лоб его прорезали морщины.

 «Дорогой Августин! Пишу в спешке, твоя тетя натворила дел. 1 Она послала тебе образец моего нового снадобья, а взяла его — тайно от меня. Если бы она сказала, что думает сделать, я бы предотвратил беду.

 Препарат «Эй, смелей!» бывает двух видов, А и Б. А — достаточно мягкое тонизирующее средство, предназначенное для людей. Б годится исключительно для животного царства и создано мною по настойчивым просьбам индийских магараджей.

 Как тебе известно, магараджи очень любят охоту на тигров. Сами они при этом сидят на слонах; и часто бывает, что слоны, увидев тигра, поворачивают обратно. Чтобы скорректировать эту тенденцию, я изготовил препарат типа Б. Если подмешать столовую ложку в утренний корм, самый робкий слон бестрепетно пойдет на тигра.

 Тем самым, подожди, пока я пришлю средство А.

 Твой любящий дядя Уилфрид».

 Какое-то время Августин думал. Потом просвистел начало псалма, предназначенного на двадцать шестое июня, и вышел из комнаты.

 Через четверть часа двинулась в свой путь телеграмма:

 «Шропшир, Лессер Лоссингем, Уилфриду Маллинеру.

 Письмо получил. Вышли немедленно ящик препарата Б. Благословенны житницы твои и кладовые твои тчк Второзаконие двадцать восемь зпт пять тчк Августин».