Я полагаю, что царь находился в состоянии оглушенности. Грубые ошибки людей, ведавших охраной государя, стали роковыми для него. Нельзя было допустить приближения Александра II к подозрительному человеку, наблюдавшему за происшедшим первым взрывом как бы «со стороны». Нельзя было и разрешать передвижений государя без наличия в кортеже опытного врача.

26 марта 1881 года в 11 часов утра в здании Петербургского окружного суда, на Литейном проспекте, 4 (здание не сохранилось) начался суд над шестью обвиняемыми по «делу 1 марта». Первоприсутствующим в суде был сенатор Е.Я. Фукс, обвинителем – товарищ прокурора Петербургской судебной палаты Н.В. Муравьев[201], защитниками – А.М. Унковский, В.Н. Герард, Е.И. Кедрин, К.Ф. Халтулари, А.И. Герке. Все судебные заседания были открытыми, речи судебного следователя и подсудимых публиковались для того, чтобы весь народ узнал правду о совершенном злодеянии. Всеобщий ужас от происшедшего убийства был так велик, что большинство явных и тайных экстремистов искренне отреклись от своего «лжеучения».

Таким образом, преступление 1 марта 1881 года «лишь удобрило почву для дальнейшей консервативной политики. Дело цареубийц было делом реакции» (Малькомес К., 1990). В обвинительном акте указано, что «…государь был тяжело ранен, с раздроблением обеих ног ниже колен, и в тот же день в 3 часа 35 минут пополудни, в Бозе почил». С текстом акта, представляющим несомненный интерес не только для юристов, рекомендую ознакомиться читателям. На основании статей Уложения о наказаниях (9, 13, 18, 139, 152, 241, 242, 243, 279 и 1459-й издания 1876 г. и продолжения 1879 г.) Желябов, Перовсвая, Кибальчич, Рысаков, Гельфман, Михайлов были приговорены к лишению всех прав состояния и к смертной казни через повешение. Перед исполнением приговора Перовская указом Александра III была лишена дворянского достоинства, так как закон запрещал вешать лиц благородного происхождения. Н. Рысаков и Г. Михайлов, полностью признав себя виновными, подали царю просьбы о помиловании, но они были отклонены. Отчет о «деле 1 марта», слушавшемся публично, открыто, был затем опубликован для всеобщего сведения, так что с гласностью в то время все было в порядке.

Лучшие умы России – Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, М.Е. Салыков-Щедрин и многие другие в самых резких выражениях осудили организаторов и исполнителей цареубийства. В письме Александру III от 8 марта 1881 года Лев Николаевич Толстой, отражая точку зрения многих своих соотечественников, писал: «Отца Вашего, Царя русского, сделавшего много добра и всегда желавшего добра людям, старого доброго человека, бесчеловечно изувечили и убили не личные враги его, но враги существующего порядка вещей…» Затем великий писатель, разделяя чувства императора как сына, призвал его проявить христианское смирение и даровать убийцам жизнь. В целом же, отношение народа к приговору, как показывает обзор опубликованных воспоминаний граждан самых разных сословий, было положительным. Тысячи людей, стоявшие от тюрьмы на Шпалерной улице до Семеновского плаца по пути следования преступников к месту казни, откровенно выражали свое негодование цареубийством. Два случая, когда какие-то женщины попытались поприветствовать осужденных, чуть не закончились самосудом – полиция едва отбила их у толпы (Плансон Л., 1913).

Казнь состоялась 3 апреля 1881 года на Семеновском плацу (ныне это место приблизительно соответствует продолжению улицы Марата к ветке железной дороги – район у дома № 11 по Подъездному переулку). Всего на месте казни собралось около 1 тысячи зрителей и примерно 12 тысяч полицейских и военных. На выстроенном деревянном черном помосте около 2 аршин вышиной, длиной 12 аршин, шириной 9,5 аршин возвышалась виселица в виде буквы «П». На поперечном брусе было закреплено 6 железных колец. Позади эшафота лежали черные гробы со стружками и парусиновыми саванами. В 8 часов утра у подножия виселицы показались четыре помощника палача Фролова, в это же время подъехал закрытый экипаж, из которого вышел исполнитель приговора, одетый в черный костюм. Лицо его было спокойно и равнодушно. Палача сопровождал еще один помощник с мешком, в котором находились веревки. Из них были образованы петли и закреплены в железных кольцах. Без десяти минут девять подъехали две повозки, в которых привезли осужденных Желябова, Рысакова, Кибальчича, Перовскую, Михайлова. Беременную Гельфман оставили в тюрьме, позже она была помилована, но скончалась вскоре после родов. Народ безмолвствовал. Убийц подвели к виселице и началось чтение приговора. Раздалась барабанная дробь. К осужденным подошли священнослужители с Распятиями. Затем по знаку прокурора началась казнь, которая продолжалась пятнадцать минут. Первым в 9 часов 20 минут был повешен Кибальчич. Палач подвел его к высокой черной скамье, стоявшей под виселицей, и помог взойти на нее. На лицо был опущен балахон, на шею была накинута петля. Подставка сразу была выдернута из-под ног приговоренного. Смерть наступила очень быстро, так как тело, сделав несколько слабых кругов в воздухе, повисло неподвижно, без каких-либо движений. Так же прошла казнь остальных, кроме Михайлова, которого веревки не выдерживали – рвались дважды. При этом после первой неудачной попытки казнимый смог подняться и взойти на скамью самостоятельно. Видимо, сказалась большая масса тела – стоя на эшафоте перед казнью, этот преступник на голову возвышался над остальными. Наконец, все были повешены. Барабаны смолкли. В течение 20 минут тела находились в петлях, медленно раскачиваемые ветром, затем были опущены в приготовленные гробы. Врач, осмотрев трупы, констатировал наступление смерти. Вся процедура закончилась в 9 часов 58 минут. Тела увезли для погребения на Преображенское кладбище. Место их захоронения ныне не известно. Следует упомянуть о том, что и в этом случае ряд суеверных зрителей после казни приобрел у палача части веревок, послуживших для исполнения приговора, «на счастье».

В своих воспоминаниях уцелевшие террористы писали о том, что сразу же после известия о гибели царя они ожидали массового революционного выступления масс. Однако люди остались равнодушны к подстрекательским призывам – «Народная воля», узурпировав право говорить и действовать от имени народа России, не представляла и не олицетворяла его. Правительство, правоохранительные органы, консервативные силы не были дезорганизованы трагедией – наоборот, она придала им силы для консолидации и адекватных решительных действий. В короткий срок «Народная воля» была разгромлена. Существенную роль в ликвидации организации сыграли сами ее члены. Так, схваченный на месте убийства Рысаков не только дал исчерпывающие признательные показания, но и предложил свои услуги в качестве провокатора. Предателем был и Гольденберг, давший сведения, которые привели к арестам многих народовольцев. В дальнейшем, на протяжении нескольких лет, постепенно были выявлены, арестованы и осуждены судом к длительным срокам тюремного заключения и другие участники заговора – Фигнер, Богданович, Грачевский, Якубовский и другие. Пресловутая «Народная воля» окончательно сошла с исторической сцены. Народовольцы грубо преступили и в душах своих,