киевский престол, прежде всего на Ладогу как источник внешних ресурсов (в виде варяжского контингента). И Владимир и Ярослав используют эти ресурсы, пока «Русская Правда» и «Правда Ярославичей» не кодифицировали все наиболее актуальные аспекты социальных отношений Руси при одновременном урегулировании «лествичного порядка» наследования внутри династии Рюриковичей.

Именно в качестве этой внешней опоры «конунгов Хольмгарда» и великих князей Киева стремятся разрушить Ладогу в 997 и 1015 гг. ярлы Эйрик и Свейн в своих распрях с норвежскими «конунгами-викингами». Вальдамар Старый и «конунг Ярицлейв» выступают авторитетными арбитрами в противоречивых отношениях норвежских и шведских королевских династий «поздней эпохи викингов». Ингигерд, принимая «киевский стол», выделяет «Ладожское ярлство» именно как залог стабильности складывающегося «концерна» Северных держав и Киевской Руси, завершающих строительство христианского здания Северной Европы.

Судьбы северных конунгов, Олава Трюггвасона. Олава Святого. Магнуса Доброго, Харальда Хардрады с Елизаветой Ярославной, так или иначе связанные с Ладогой – Альдейгьюборгом в 990–1040-х гг., демонстрируют эффективность этой системы, обеспечившей размежевание династических интересов и стабилизацию христианских северных королевств, от разрешения датско-норвежских противоречий с выделением из Северной державы датских конунгов – сохранившей суверенитет Норвегии со своим святым rex perpetuus, до решения династических проблем Швеции, где с пресечением династии Шётконунга именно «ладожанин» Стейнкиль Рагнвальдссон утверждает наконец непрерывность власти «христианских королей Швеции». Полстолетия, что понадобились для завершения адаптации варварских королевств к христианско-феодальной Европе, Ладога и «Ладожское ярлство» служили надежным связующим звеном между этой цивилизующейся «варварской периферией» христианского мира и Русью Владимира Святого и Ярослава Мудрого, полноправным партнером «христианнейшей» Византийской империи.

По мере решения этой задачи Ладога обретала значение самостоятельного центра североевропейского христианства; до окончательного оформления церковного раскола между Римом и Константинополем период относительного «межконфессионального равновесия» (860–1054) выдвинул Ладогу в качестве первоисточника общеевропейского почитания св. Климента. Храмы или приделы его имени в Ладоге, Пскове, мощи в Киеве (988), Херсонесе (860), Риме (869), службы его памяти в Чехии и Моравии, как и поставленные крещеными норвежскими конунгами Климентовские церкви Висбю, Нидароса, Бергена, Осло, а затем и десятки тезоименных храмов Дании, Северо-Западной Германии, Восточной и Южной Англии, даже Исландии, позволяют заключить, что «культ св. Климента стал своего рода символом единения восточной и западной церквей» (Сарабьянов, 1997: 34; Милютенко, 1997: 38–41; Hoffmann, 1997: 3–5; Lebedev, 1999: 438–439). При этом следует подчеркнуть, что в теснейшей связи с апостольской деятельностью свв. Кирилла и Мефодия (первый из названных, собственно, и учредил почитание св. Климента в Риме) «мощи св. Климента сыграли особую роль в истории христианизации славянских народов и утверждении славянского языка как богослужебного» (Милютенко, 1997: 40).

Лишь с обострением раскола римской и константинопольской церкви, с началом католических «крестовых походов» Ладога из связующего звена становится предметом русско-шведских раздоров, и Мстислав Владимирович Мономах в пору своего новгородского княжения, как и в дальнейшем на «киевском столе», принимает энергичные и успешные меры для восстановления «северного равновесия». Поход 1105 г. «в Ладогу на воину», постройка крепости 1114 г., а затем сложная система династических браков Мономахов, по сути дела, завершили блистательный расцвет великокняжеской Киевской державы. Сын Мстислава, Всеволод-Гавриил – последний «князь-наследник», посаженный отцом из Киева на Новгородский престол; в 1136 г. новгородцы, согнав его во Псков, устанавливают новый порядок призвания князей в Новгород, по существу наделив новгородское вече правами, тождественными исконному праву свеев taga ok vraka konongr – принять и согнать конунга. Начинается эпоха вечевой Новгородской республики, и Ладога в ней обретает статус первого по значимости «пригорода», города-федерата Господина Великого Новгорода.

Именно в этом качестве она выдержала осаду ладожской крепости шведским войском в 1164 г.; отступившие на восток захватчики были разбиты князем Святославом Ростиславичем на р. Воронеге в Южном Приладожье. Шведы в последний раз попытались использовать ресурсы, сложившиеся в пору формирования и развертывания территориальной структуры Ладожского ярлства, составной частью которого были Кюльфингаланд Приладожья, Лопская земля вдоль южного берега Ладожского озера, Ижорская земля от Волхова до Невы и вдоль Финского залива до Луги (может быть, и с землями ижоры вдоль Луги до Оредежа) и Ладожская волость словен в низовьях Волхова, до Порогов и Гостинополья.

5.7. Ладожское ярлство: «колбяги»

Шведская рать направлялась в 1164 г. туда, где, видимо, рассчитывала найти поддержку населения, составлявшего основу Ладожского ярлства и представленного археологической культурой приладожских курганов IX–XII вв. (Назаренко, 1979а, 1979б, 1980, 1982; Raudonikas 1930: 132–141), практически лишенной славянского компонента. Изучением ее в 1878–1884 гг. занимался Н. Е. Бранденбург, раскопавший более 150 курганов на р. Паше, Сяси и их притоках (а также ряд сопок у Старой Ладоги и сопку в с. Михаила-Архангела на Волхове). Раскопки в Приладожье в 1920–1960-е гг. проводили В. И. Равдоникас, А. М. Линевский, С. И. Кочкуркина, в 1969 г. Г. С. Лебедев, и В. А. Назаренко, провели инвентаризацию групп, исследованных Бранденбургом, а с 1970 г. В. А. Назаренко, осуществил двадцатилетний цикл методичных исследований курганной культуры Юго-Восточного Приладожья (ЮВП).

В основе ее – местное финно-угорское население, с которым обитатели Ладоги (прежде всего норманны) установили разнообразные отношения. В IX в. на реках Приладожья (Нижней Паше, Средней Сяси, междуречье Сяси, Паши и Тихвинки) появляются скандинавские поселенцы – посредники пушной торговли с местной лопью и весью. Финно-скандинавский синтез определил, в частности, локальный и выразительный погребальный обряд приладожских курганов. Своеобразие биритуальных (практиковавших как сожжения, так, позднее, в основном ингумацию) погребальных традиций приладожского населения конца IX–XII в. в том, что собственно курган, погребальное сооружение, возводился как точное подобие дома: с очагом и очажной утварью в центре, строгим делением на мужскую и женскую половину, первоначальная форма насыпи была, как правило, квадратной в плане. Эти «дома мертвых» восходят к восточнофинским традициям (они известны, например, на городищах Поволжья).

Приладожские курганы ЮВП, однако, содержат мужские и женские захоронения не волго-финского, как в Прионежье и Белозерье, а прибалтийско-финских антропологических типов, среди них есть скандинавские погребения, сопровождающиеся большим количеством оружия (мечи, копья, боевые топоры) и типично скандинавских украшений, как мужских, гак и женских (характерные для «эпохи викингов» овальные скорлупообразные фибулы, браслеты и др.). Среди женских вещей также типично финские «шумящие» и зооморфные подвески, пряжки и пр.

Монументальный курган у дер. Усть-Рыбежна на р. Паше содержал захоронение воина с мечом и другим богатым вооружением, у очага, над которым в насыпи была установлена боевая ладья викингов. Столь же насыщены скандинавскими элементами и курганы в наибольшем месте их скопления, между деревнями Сязнига и Вихмесь на р. Паше и по р. Сязниге. У дер. Вихмесь был найден самый крупный для этого времени монетный клад, свыше 16 кг серебряных монет (главным образом, германских) в железном котле. Железные клепаные котлы, кованые сковороды, очажные лопаты из высококачественного металла – также характерная черта скандинавской культуры эпохи викингов. Наряду с