поворотом. – Тебя кто-то связал? Ты хочешь, чтобы я развязала?

– Ты можешь?

– Нет, – та усердно мотает головой, распространяя новые волны вокруг себя.

Я шикаю на неё и бросаю нервный взгляд в сторону леса, куда ушёл Ирай. Русалке стоит вести себя тише.

– У меня нечем, но могу отвести тебя к сёстрам, и они точно помогут.

Я закатываю глаза в ответ на её с виду невинное предложение. А почти детская, робкая улыбка, наверное, любому смертному глупцу покажется очаровательной. Только загвоздка в том, что она предлагает утащить меня к своим сёстрам на дно реки.

– Обойдусь, – бросаю я, но через пару секунд сама одариваю русалку сладкой улыбкой. – Но у меня есть спутник. Вот он бы не прочь познакомиться с твоими сёстрами. Блондинки ему нравятся.

Пытаюсь улыбаться ласково, но когда вспоминаю Иванов день и отношения Ирая с многочисленными светловолосыми девушками, левый уголок моего рта нервно дёргается. Вряд ли русалка сможет справиться с Мороком, но искупаться ему не повредит.

– Правда?! – тут же воодушевляется нечисть. – И ты не против?

– Правда. Забирай его к себе и щекочи со своими сёстрами, сколько влезет.

Не понимаю, что у русалок за любовь к щекотанию людей – очень странный способ убийства. Щекотать до смерти. Не уверена, возможно ли это, скорее большинство просто тонет, отправляясь в гости к «сёстрам» русалок, подобных этой.

Мёртвая девчушка отвечает мне заговорщической улыбкой, словно мы подружки, и скрывается под водой. Я устало откидываюсь на ствол и прикрываю глаза. Сердце бьётся предательски быстро, и я не понимаю: это от травм или я отчего-то нервничаю.

Ирай возвращается только через пятнадцать минут с огромной охапкой хвороста. Суп уже вовсю кипит, и косторез сбрасывает ношу рядом с костром.

– Всё ещё здесь, – не спрашивает, а скорее утверждает Морок, бросая на меня насмешливый взгляд.

– Всё ещё здесь, – кисло соглашаюсь я.

Косторез присаживается на корточки перед огнём, спиной к заводи, берёт ложку и помешивает суп. Пробует его на вкус, смешно морщит нос. Ему что-то не нравится, и он добавляет ещё каких-то трав. Ирай выглядит странно. Если он действительно Морок и часто живёт без удобств, путешествуя, то его не должен волновать вкус еды. Главное, чтобы было сытно, горячо и помогло набраться сил. Однако Ирай хочет не просто сытно, но и вкусно. Едва не даю себе пощёчину, чувствуя, как бессознательно улыбаюсь, наблюдая за его движениями. Тут же стираю все следы веселья со своего лица.

– Немного пресный. У меня было мало соли, но, думаю, травы улучшат вкус, – говорит он вслух, подтверждая мою догадку.

Он не смотрит на меня, но, вероятно, замечает пристальное внимание. Я ничего не отвечаю, краем глаза подмечая движение в воде. Специально сохраняю безразличное выражение лица. Русалка поразительно бесшумно выбирается из воды, преодолевает расстояние до Ирая за несколько секунд. Как есть, с мокрыми длинными волосами и влажным белым сарафаном, прилипшим к телу, она бросается на спину костореза, прижимается грудью и обхватывает его за шею.

Типичное поведение русалки – нападать со спины. Сейчас она ему что-нибудь нашепчет, и тот покорно пойдёт за ней в воду, очарованный её большими глазами. Конечно, это ненадолго. Как только вода попадёт в нос, чувство самосохранения перевесит дурман сладких речей нечисти, и тогда ей достанется от костореза.

Не успеваю даже насладиться мыслями, предвкушая барахтающегося Ирая в воде, как лицо Морока мрачнеет. Любой намёк на недавнюю улыбку сходит на нет. По моей спине проходят мурашки от его сужающихся зрачков и немигающего взгляда. От раздражения он весьма быстро приходит в холодную ярость, и я готова поклясться, что белки его глаз становятся серыми.

Тело всегда быстрее разума чувствует опасность. Моё сердцебиение ускоряется само собой, ладони потеют от ощущения, что в нашей компании объявился хищник – и это вовсе не русалка.

Ирай лёгким движением распрямляется. Русалка ойкает и пугливо цепляется за широкие плечи костореза, но по сравнению с ним она будто тринадцатилетний ребёнок. Девчонка растерянно болтается в воздухе, не доставая до земли. Пытаясь не упасть, обхватывает его торс бледными ногами, а Морок стоит, напряжённый как статуя, и смотрит прямо перед собой.

– Слезай, – угрожающе низко говорит Ирай.

Он не кричит и даже не повышает голос, но русалка моментально отпускает его и валится на траву. Она дрожит всем телом, с ужасом вглядываясь в свою жертву.

– Убирайся, – всё тем же властным голосом приказывает Морок, даже не поворачиваясь к нечисти.

Я с недоумением наблюдаю, как нижняя губа русалки начинает трястись, а жемчужные слёзы катятся из глаз. Она всхлипывает и удирает обратно в воду так быстро, что я едва успеваю проследить. Когда удивление проходит, я морщусь, недовольная, что толку от девчонки никакого.

Ирай ещё какое-то время скрипит зубами, напряженно сжимая челюсти. Потом его лицо вновь становится расслабленным, хоть и недовольным, но уже не настолько злым. Мужчина хватается за ткань рубашки на спине и неожиданно стягивает одежду через голову, оголяя торс. Он чертыхается, рассматривая влажную из-за русалки ткань. Я вовремя поднимаю взгляд от мышц его живота к лицу.

– Твоя работа? – ворчит он.

– О чём ты? Что-то произошло? – невинно хлопаю ресницами, с наигранным удивлением притворяясь, что и не заметила появления русалки.

Ирай криво усмехается, встряхивая одеждой.

– Значит, любишь игры, Мара?

– Ненавижу, – моментально парирую я.

– Прекрасно. Поиграем.

Я ничего не отвечаю, не зная, как реагировать на его мстительную улыбку, с которой он вешает рубашку на ближайшую ветку, чтобы дать высохнуть. Он снимает рыбу и котелок с огня, наливает суп в деревянную миску.

Я напрягаюсь, когда Ирай подходит ближе и присаживается на траву, прямо напротив. Он садится не впритык, а сохраняет расстояние вытянутой руки. Не уверена, делает он это ради меня или себя.

– Не желаешь одеться? – сухо говорю я, демонстративно игнорируя его голый торс.

– И показать тебе, где сумки вместе с сёдлами? – насмешливо интересуется он, наклоняя голову. – Пожалуй, нет. Дождусь, пока высохнет рубашка. Можешь смело смотреть, это будет честно.

Моё молчание затягивается, пока я пытаюсь понять смысл последней фразы.

– Ты же не думаешь, что я тебя с закрытыми глазами зашивал? – даёт подсказку косторез, а я вся бледнею, по телу проходит волна дрожи от желания ударить его. – Там нет ничего, что я не видел раньше. А вот новых ругательств я узнал в достатке, когда ты, одурманенная, обещала меня выпотрошить, если я не отнесу тебя к кустам справить нужду. Факт, что тебе нужна в этом помощь, смущал тебя в разы больше.

Я почти уверена, что вся белая как